- Защита докторской диссертации священника александра мазырина
- Концептуализация
- Неприязнь к гуманитарному знанию вполне ожидаема
- Павел хондзинский, 61 год, декан богословского факультета свято-тихоновского гуманитарного университета
- Проблема влияния деятельности священника на формирование религиозности в зарубежном научном дискурсе
- Проблема использования теории религиозного рынка для анализа деятельности православного священника в современной россии
- Теологии учили все крупнейшие университеты
- Теория религиозной экономики и религиозное предложение в россии
Защита докторской диссертации священника александра мазырина
23 марта 2022 г. на заседании Диссертационного совета при Православном СвятоТихоновском гуманитарном университете состоялась защита диссертации магистра богословия, кандидата исторических наук, доцента священника Александра Мазырина «Патриарший Местоблюститель митрополит Петр (Полянский) и высшее церковное управление в условиях гонений со стороны власти и борьбы за единство Церкви», представленной на соискание ученой степени доктора церковной истории. Работа выполнена на кафедре Истории Русской Православной Церкви богословского факультета ПСТГУ. Научный консультант — доктор богословия, профессор протоиерей Владимир Воробьев.
В своем выступлении соискатель рассказал о том, как и почему возник замысел представленного исследования, как этот замысел реализовывался. Поводом для углубленного изучения подвига первосвятительского служения священномучени-ка Петра стала подготовка к изданию очерка «Кифа», написанного в 1960-е гг. замечательным церковным историком советского времени М. Е. Губониным. Автору «Кифы» было присуще удивительно тонкое понимание проблем жизни Церкви эпохи гонений, он сам был очевидцем многих важных событий, причем очевидцем весьма проницательным. Время и место написания очерка «Кифа», однако, не могли не наложить своего отпечатка. Имея живое знание эпохи, М. Е. Губонин был достаточно ограничен в доступных ему документальных свидетельствах, хотя он и собрал их как никто другой много для своего времени. Но, например, уже русская зарубежная периодика 1920— 1930-х гг. была по большей части ему недоступна. Разумеется, не было и речи в 1960-е гг. о работе церковного историка с внутренними документами органов, гнавших Церковь (Политбюро, АРК, ОГПУ и т. д.). Нельзя было и мечтать о том, чтобы получить следственные дела деятелей Церкви и увидеть, как они держались перед лицом гонителей. В последние 20 лет такая возможность перед церковными историками открылась. Поэтому при подготовке к печати очерка «Кифа» было решено приложить к нему многочисленные новооткрытые документы. Однако эти документы, в свою очередь, потребовали обстоятельного комментария. В какой-то момент этот комментарий, за который взялся священник А. Мазырин, перерос по своему объему очерк М. Е. Губонина и превратился в самостоятельное произведение. В дополненном и приведенном в диссертационный формат виде оно и было представлено на защиту.
Основная исследовательская проблема диссертации связана с неординарностью положения высшего церковного управления Русской Православной Церкви в 1925—1937 гг. Большую часть этого периода Московскую Патриархию ре-
ально возглавлял один иерарх (митрополит Сергий), но общепризнанным Предстоятелем Русской Церкви был другой (митрополит Петр). Главной причиной такой многолетней раздвоенности была антицерковная политика государственной власти. Наличное церковное управление во главе с митрополитом Сергием (Страгородским) пыталось приспособиться к условиям гонений, чтобы сохранить хотя бы часть церковной организации. То, что в итоге от этой организации удалось уберечь, вполне поддается оценке. Плоды первосвятительского служения митрополита Петра не столь очевидны. С точки зрения внешнего результата его деятельность во главе Церкви, как может показаться, потерпела неудачу уже в декабре 1925 г. Однако Церковь не сводима к церковной организации. Земное благополучие ее членов и органов не является ее конечной целью. Согласно Апостолу Павлу, главное призвание служителей Церкви и вообще смысл Ее существования как единого богочеловеческого организма — это совершение святых, созидание Тела Христова (Еф 4. 11—12). Митрополит Петр из 12 лет своего местоблюстительства 11 провел в условиях все более возрастающей изоляции от внешнего мира. Из этого, однако, не следует, что его значение для Церкви все более умалялось. Его служение совершению святых и созиданию Тела Христова продолжалось и в заключении. Оценить должным образом подвиг священному-ченика Петра как Предстоятеля Русской Православной Церкви можно только через понимание того, в какой мере его позиция способствовала осуществлению возглавляемой им Поместной Церковью своего высшего призвания.
Объектом исследования явилось высшее управление Русской Православной Церкви в период местоблюстительства митрополита Петра (1925—1937), предметом — его служение как Патриаршего Местоблюстителя. Цель исследования — оценка деятельности митрополита Петра как Предстоятеля Русской Православной Церкви в историческом и экклезиологическом аспектах.
В соответствии с этим были поставлены следующие задачи:
1) исследовать вопрос о каноничности местоблюстительства митрополита Петра, рассмотреть отношение к новому Предстоятелю в церковных кругах (включая русское зарубежье) в начале его местоблюстительского служения, определить характер выбранного им курса внешней и внутренней церковной политики и причины его физического устранения от церковной власти в конце 1925 г.;
2) рассмотреть деятельность Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия в период проведения следствия по делу митрополита Петра в конце 1925—1926 г. и выяснить позицию Местоблюстителя в условиях стремления ОГПУ использовать его для провоцирования новых разделений в Русской Православной Церкви;
3) исследовать деятельность ОГПУ, направленную на подчинение высшей церковной власти своему контролю на рубеже 1926—1927 гг., и рассмотреть обстоятельства легализации Московской Патриархии в 1927 г. Определить характер компромисса с властью, на который пошел митрополит Сергий (и не пошел митрополит Петр);
4) рассмотреть полемику митрополита Сергия с «правой» церковной оппозицией, определить отношение митрополита Петра к церковной политике митрополита Сергия и оценить значение его позиции для сохранения единства Церкви;
5) проследить изменения положения высшего церковного управления в 1930-е гг. Исследовать состояние вопроса о преемстве высшей церковной власти после ложного известия о кончине митрополита Петра;
6) рассмотреть положение высшего церковного управления в ходе осуществления «Большого террора». Оценить значение митрополита Петра в контексте подвига новомучеников и исповедников Российских.
Структура диссертации имеет в своей основе проблемно-хронологический принцип. Местоблюстительское служение митрополита Петра можно разделить на четыре периода в соответствии с его положением и степенью возможности участия в церковном управлении. Первый период — с апреля по декабрь 1925 г. — время пребывания его на свободе и непосредственного осуществления им своих полномочий по управлению Церковью. Второй — с декабря 1926 г. по апрель 1927 г. — время нахождения его под следствием в ожидании приговора, последующего движения на Урал и пребывания в относительно легкодоступном месте ссылки близ Тобольска. В этот период митрополит Петр несколько раз выступал из заключения как Предстоятель Русской Православной Церкви. Третий период — с апреля 1927 г. по август 1930 г. — время нахождения в тобольской тюрьме (около двух месяцев), а затем в труднодоступной ссылке в селении Хэ на берегу Обской губы. В течение этих трех лет у Местоблюстителя были крайне ограниченные возможности получать сведения о развитии церковных дел и выявлять свою позицию. Этот же период — время исполнения митрополитом Сергием условий легализации Московской Патриархии и наиболее активной полемики Заместителя Местоблюстителя с «правой» церковной оппозицией. В конечном итоге митрополит Петр получил необходимую информацию о крайне тревожном положении дел в Церкви и вполне ясно выразил свою позицию в отношении политики митрополита Сергия, что привело к его новому аресту и окончательной изоляции. В последний период своей жизни — с августа 1930 г. по октябрь 1937 г. — митрополит Петр содержался в одиночных камерах и не имел уже практически никаких контактов с внешним миром. В соответствии с этими периодами работа делится на четыре главы: «Митрополит Петр во главе управления Русской Православной Церкви в 1925 г.», «Вопрос о преемстве высшей церковной власти после ареста митрополита Петра», «“Легализация” Московской Патриархии, возникновение “правой” церковной оппозиции и Патриарший Местоблюститель в 1927—1930 гг.», «Высшая церковная власть и священномученик Петр в 1930-е гг.».
В результате проведенного исследования диссертант пришел к следующим выводам:
1. Нет никаких оснований сомневаться в каноничности местоблюститель-ства митрополита Петра, что и было засвидетельствовано большинством православных иерархов, находившихся на свободе в России в 1925 г. При этом отношение церковных ревнителей к Местоблюстителю поначалу было довольно настороженным ввиду неясности курса его церковной политики. Летом 1925 г. ситуация стала определенней: митрополит Петр отверг тот путь, на который его толкала власть и ее пособники. Нежелание Местоблюстителя становиться марионеткой ОГПУ привлекало к нему симпатии в Церкви (в том числе и в русском зарубежье), но и побуждало власть вести дело к его скорейшему устранению. Со-
мнительному компромиссу с властью митрополит Петр предпочел сохранение внутрицерковного мира, что и привело к его аресту.
2. Деятельность митрополита Сергия в первый период его заместительства (декабрь 1925 г. — декабрь 1926 г.) в ее существенных проявлениях продолжала линию, проводимую ранее митрополитом Петром: борьба за внутреннюю свободу Церкви, отказ превращать церковное управление в инструмент политической борьбы в руках большевиков, противодействие просоветским раскольническим группировкам. Эта деятельность Заместителя способствовала консолидации вокруг него церковных ревнителей, но закончилась она так же, как годом ранее у Патриаршего Местоблюстителя, — арестом. Митрополит Петр, находясь в заключении, не стремился удержать за собой церковную власть и местоблюсти-тельский титул, но был обеспокоен тем, чтобы передача им своих полномочий не привела к новым церковным нестроениям.
3. Усилия власти в середине 1920-х гг. были направлены на разложение «тихоновской части церковников», для чего активно использовалась проблема легализации Московской Патриархии и местных (епархиальных и т. д.) управлений. ОГПУ всячески способствовало росту сепаратизма в Церкви, опираясь на тех представителей «тихоновцев», которые шли на секретное сотрудничество с ним. Одновременно ужесточались репрессии в отношении противников легализации, воспринимавших ее как «кабальный акт», который не давал легализованным никаких реальных прав, но налагал на них тяжелые обязательства перед властью. Митрополит Сергий в 1927 г. в надежде на улучшение положения Патриаршей Церкви принял условия легализации Патриархии, что означало фактическое подчинение контролю ОГПУ ее деятельности, приобретшей после этого ярко выраженную политическую окраску. В результате, однако, внешние приобретения для Церкви оказались минимальными, а начавшиеся внутренние нестроения — весьма болезненными.
4. Политика митрополита Сергия вызвала острую полемику и возникновение масштабной «правой» церковной оппозиции ему. В вину Заместителю ставились коллаборационизм, отказ от аполитичности, узурпация церковной власти. В такой ситуации именно заключенный Патриарший Местоблюститель стал средоточием единства Русской Православной Церкви. Получив в 1929 г. достаточно полную информацию о негативных последствиях деятельности митрополита Сергия, митрополит Петр квалифицировал ее как ошибочную и неправомерную и настоятельно призвал из своей приполярной ссылки Заместителя к исправлению. При этом, однако, Местоблюститель не стал предпринимать против митрополита Сергия какие-либо меры, понимая, что это может привести только к отягощению положения Патриаршей Церкви, перерастанию разделений в ней в раскол.
5. Обращения митрополита Петра, обернувшиеся для него новым арестом и окончательной изоляцией, не оказали воздействия на митрополита Сергия, который заявлял о себе как о вполне самостоятельном правителе Церкви, не нуждающемся в указаниях Местоблюстителя. В условиях выявившейся невозможности проведения Собора и решения на нем вопроса о высшей церковной власти окружение Заместителя в 1930-е гг. стало прилагать усилия по повышению его статуса аппаратным путем, итогом чего стало объявление митрополита
Сергия новым Местоблюстителем в конце 1936 г. Многолетнее безвестное отсутствие митрополита Петра подготовило почву для относительно легкого принятия и Патриархией, и церковной оппозицией ложного известия о его кончине, хотя решения вопроса, кто после этого должен считаться законным главой Русской Церкви, у них были принципиально различными. В кругах «правой» церковной оппозиции, и отечественной, и зарубежной, главенствовало убеждение, что Местоблюстителем по кончине митрополита Петра должен быть признан митрополит Кирилл (Смирнов), а не Сергий.
6. Физический разгром Церкви в СССР в ходе «Большого террора» выявил несостоятельность политики приспособления к богоборческой власти. Церковь в России была спасена не стараниями церковных политиков, а подвигом ново-мучеников. Приняв их праведную жертву, Господь не попустил Русской Церкви исчезнуть. Величайшая заслуга в этом принадлежит ее Предстоятелю — священ-номученику митрополиту Петру, который в течение долгих 12 лет являл собой пример стояния в Истине, объединяя и вдохновляя тысячи других чад своей Церкви на крестный подвиг. Особое место священномученика Петра в новейшей церковной истории нашло свое выражение в помещении его и Патриарха Тихона по левую и правую стороны символического Престола — в самом центре иконы собора новомучеников и исповедников Российских, написанной к торжественному прославлению их сонма в 2000 г. и ныне в списках используемой в Русской Православной Церкви повсеместно.
Свой рассказ диссертант сопроводил показом фотографий, сделанных во время экспедиции по местам заключения священномученика Петра (Тобольск, Хэ, Екатеринбург, Верхнеуральск). После выступления священника Александра Мазырина слово было предоставлено официальным оппонентам.
В качестве первого официального оппонента выступил доктор церковной истории, профессор протоиерей Владислав Цыпин (Московская Духовная академия). Протоиерей Владислав отметил, что защищаемая диссертация «представляет собой основательно документированное, детализированное церковноисторическое исследование, написанное с учетом основного массива источников и литературы по диссертационной теме и смежным темам». «У рецензента, — было сказано в отзыве, — нет принципиально отличных от диссертанта оценок как личности, так и деятельности священномученика Петра и его места в истории Церкви, кроме одного аспекта, касающегося его взаимоотношений со своим Заместителем, а также характеристики личных качеств и деятельности самого Заместителя». Протоиерей Владислав указал на общность во взглядах и позиции митрополитов Петра и Сергия: «…если бы ее не было, то не могло бы состояться и назначение митрополита Сергия Заместителем». Кроме того, оппонент подчеркнул, что «история Русской Церкви не закончилась в 1939 г. События, происходившие в Великую Отечественную войну и после нее, явным образом обнаружили, что из разных видов реакции на гонения — беспринципное приспособленчество, компромиссы во всем, кроме самой веры, бескомпромиссное стояние за правду — в наибольшей степени способствовал выживанию Церкви тот курс, который осуществлял митрополит, позже Патриарх Сергий: послевоенную церковную организацию возглавляли его преемники, его едино-
мышленники и его ставленники». В конце своего отзыва протоиерей Владислав отметил, что «возражения и критические замечания понадобились рецензенту для того, чтобы обозначить расхождение его с диссертантом в оценке событий и лиц, составляющих предмет исследования. Они не дают оснований ставить под вопрос достоинство диссертации, солидной и масштабной, хотя и не вполне беспристрастной, тем не менее заслуживающей присвоения ее автору степени доктора церковной истории».
В ответном слове диссертант прежде всего выразил благодарность уважаемому оппоненту, авторитетнейшему в Русской Православной Церкви специалисту по ее новейшей истории и каноническому праву. В то же время диссертант отметил, что и не ожидал от рецензента полного согласия с его выводами и оценками. По поводу отмеченной протоиереем Владиславом общности позиции митрополитов Петра и Сергия священник Александр заместил, что действительно применительно к 1925—1926 гг. можно говорить об их практически полном единстве. И тот, и другой утверждали тогда положение, что греха под название «контрреволюция» Церковь не знает, и поэтому не ее дело участвовать в какой-либо политической борьбе (что ей всячески пыталась навязать большевистская власть). Такая позиция обеспечивала поддержку Местоблюстителя в 1925 г., а затем и его Заместителя со стороны церковных ревнителей — наиболее активной части православного епископата и их помощников из числа духовенства и мирян. В 1927 г., однако, митрополит Сергий сошел с ранее отстаиваемой им же позиции церковной аполитичности, что привело к тому, что многие из его прежних активных сторонников превратились в его не менее активных критиков. Что же касается отношения Местоблюстителя к политике Заместителя, то оно в полной мере нашло выражение в письмах митрополита Петра 1929—1930 гг., в последнем из которых он писал митрополиту Сергию: «… прошу поглубже укоренить убеждение, что мое решение — предложить Вам исправить ошибку и устранить все мероприятия, превысившие Ваши полномочия, есть Богом благословенное и имеет обязательную силу»1. Диссертант согласился с замечанием оппонента, что «история Русской Церкви не закончилась в 1939 г.», но выразил убеждение в том, что это заслуга, в первую очередь, новомучеников и исповедников, в ответ на подвиг которых Сам Господь так направил ход истории, что богоборческая власть вынуждена была свернуть гонения. Митрополит Сергий же своей политикой не смог в годы «Большого террора» спасти даже своих ближайших сотрудников, более того, сам мог быть в любой момент репрессирован (сфабрикованные в отношении него в НКВД обвинительные материалы диссертант в оригинале исследовал в Центральном архиве ФСБ РФ).
Вторым официальным оппонентом выступил доктор исторических наук, профессор Сергей Львович Фирсов (Санкт-Петербургский государственный университет, Санкт-Петербургская Духовная академия). В своем обстоятельном отзыве С. Л. Фирсов весьма емко изложил содержание представленной диссертации. «Подводя итоги, — сказал С. Л. Фирсов, — необходимо отметить, что диссерта-
1 Воробьев В., прот., Косик О. В. Слово Местоблюстителя: Письма Местоблюстителя свя-щенномученика митрополита Петра (Полянского) к митрополиту Сергию (Страгородскому) из Тобольской ссылки и люди, послужившие появлению этих документов // Вестник ПСТГУ. Серия II. 2009. Вып. 3 (32). С. 62.
ционная работа священника Александра Мазырина написана хорошим русским языком, со знанием историографической традиции и с привлечением широкого круга источников (в том числе — неопубликованных и до сего времени практически неизвестных широкому кругу исследователей). По теме диссертации изданы многочисленные статьи и монографии, демонстрирующие глубокий профессионализм автора — одного из крупнейших современных исследователей новейшей церковной истории. По моему мнению, Диссертационный совет имеет все основания для положительной оценки проделанной священником Александром Мазыри-ным работы, а сам он — присвоения искомой ученой степени доктора церковной истории». В ответ диссертант сердечно поблагодарил оппонента за очень содержательный и благожелательный отзыв, сказав, что С. Л. Фирсов правильно отметил, что автор не имел никакого желания «становиться на опасный и бесперспективный для исследователя путь обличителя» и старался быть предельно объективным.
Третий официальный оппонент — доктор церковной истории, кандидат исторических наук профессор кафедры истории Русской Православной Церкви ПСТГУ Владислав Игоревич Петрушко в своем отзыве также изложил основные идеи диссертации и, назвав ее «крупным и исключительно добротным научным исследованием», сделал ряд замечаний, главным из которых было то, что «диссертанту следовало бы предварить свой труд несколько более подробным очерком, посвященным жизни и деятельности будущего святителя Петра (Полянского) в дореволюционное время». Диссертант с благодарностью принял это замечание, сказав, что и без того чрезмерно большой объем диссертации (более 45 а. л.) заставил его свести к минимуму описание дореволюционных сюжетов биографии будущего священномученика Петра.
В последовавшей затем весьма оживленной общей дискуссии приняли участие ректор ПСТГУ протоиерей Владимир Воробьев, протоиерей Владислав Свешников, протоиерей Георгий Митрофанов, священник Александр Щелка-чев, А. Л. Дворкин, П. Н. Грюнберг и др. Главным предметом дискуссии стало различное понимание термина «сергианство».
После обсуждения представленной в работе проблемы и ответа диссертанта на ряд заданных ему вопросов состоялось тайное голосование, давшее следующие результаты: всего членами Диссертационного совета ПСТГУ по богословию и церковной истории состоят 29 человек; присутствовали на заседании 25 членов Диссертационного совета; приняли участие в голосовании 24 члена Диссертационного совета (сам диссертант священник Александр Мазырин не голосовал); за присуждение диссертанту ученой степени доктора церковной истории проголосовало 23 члена Диссертационного совета; против — нет; один бюллетень был признан недействительным.
Члены Диссертационного совета единогласно утвердили результаты голосования и приняли решение ходатайствовать перед Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Кириллом об утверждении священника Александра Ма-зырина в ученой степени доктора церковной истории.
24 апреля 2022 г. предстоятелем Русской Православной Церкви на ходатайстве Диссертационного совета ПСТГУ была наложена резолюция: «Утверждаю. Кирилл, Патриарх Московский и всея Руси».
Концептуализация
Наконец, утверждение, что количество практикующих верующих напрямую зависит от количества духовенства, ставит еще один важный вопрос. За период с 1988 по 2008 год количество священников в Русской Православной Церкви (на всей ее канонической территории, включая Украину, Белоруссию, Прибалтику, бывшие азиатские республики и зарубежные епархии) выросло более чем в четыре раза с 6 674 (в 1988 г.)
до 27 216 (в 2008 г.), а количество приходов в 4,25 раза с 6 893 до 29 263276. Ввиду этого роста вновь становится непонятным стабильное количество 3% населения практикующих верующих. Казалось бы, в свете предложенной модели оно должно было тоже пропорционально вырасти.
Во-первых, данный факт еще раз показывает, что модель ограничения религиозного предложения не может быть механически обращена в положительную сторону. Увеличение корпуса духовенства не дает немедленного пропорционального прибавления практикующих верующих.
Существует несколько гипотез, объясняющих данный факт. За этот же период значительно выросла доля участвующих в однократных таинствах (Крещение, Венчание, отпевание), доля тех, кто причащается несколько раз в год, раз в год и реже. Эта часть верующих занимает значительную долю времени, которое священник тратит на исповедь. За этот же период времени из церковной жизни почти полностью исчезла т.н.
Это количество священников на всей канонической территории Русской Церкви, включая Украину и Белоруссию, и другое заграничное духовенство (Кирилл, митр. Смоленский. Доклад местоблюстителя патриаршего престола митрополита Смоленского Кирилла на Поместном Соборе Русской Православной Церкви 27 января 2009 года…). «общая исповедь», что, безусловно, свидетельствует о нормализации церковной жизни, но требует гораздо большего времени от священника.
Самые простые объяснения связаны с тем, что это время стало временем постоянной стройки храмов, которая отнимает все силы и время у множества священников. Наконец, самым тяжелым вопросом остается вопрос о формировании не вовлекающих практик душепопечения.
Тем не менее, такая постановка вопроса позволяет говорить о дальнейшей перспективе использования модели «религиозного предложения» для анализа происходящих в современной России религиозных процессов. Текущее исследование научной лаборатории «Социологии религии» ПСТГУ «Способы пастырского действия: анализ бюджетов времени священников»277 позволяет предложить несколько гипотез, объясняющих это несоответствие и говорить о гораздо более сложной структуре бюджета времени священника.
Очевидно, что предложенная модель не учитывает множества факторов. Важным дискуссионным вопросом остается проблема репрезентативности данных для всей России. Церковная ситуация в Москве не может не являться исключительной, как в силу специфичности самого мегаполиса, так и в силу особой московской церковной традиции. Ситуация религиозного предложения в регионах требует дополнительного исследования.
Пастырская практика каждого отдельного священника далеко не одинакова и сильно зависит от ряда условий, главными из которых являются способ пастырского действия, богослужебная и внехрамовая нагрузка и срок служения священника.
Внехрамовая нагрузка может очень сильно различаться в зависимости от самых разных обстоятельств: участия священника во 277 Архив научной лаборатории Социологии религии ПСТГУ. Ф. 2022-2022. (Способы пастырского действия: анализ бюджетов времени священников).
129 внебогослужебной деятельности, количества треб, т. е. обрядов и таинств, совершаемых вне храма по просьбе прихожан и иных условий служения священника. Отличия в структуре бюджета времени, а соответственно и разница во времени исповеди или бесед с прихожанами могут очень сильно различаться.
Кроме этого, подавляющее число приходских священников Русской Православной Церкви исполняют обязанности административного руководителя прихода – настоятеля278, что означает очень большую занятость в решении административных, организационных, финансовых и хозяйственных вопросов.
Не менее значимым фактором является 1) тип населенного пункта, в котором расположен приход, и 2)тип прихода..
Второй фактор является более сложным и определяется рядом характеристик: 1) местоположением прихода в населенном пункте ; 2) временем его существования (никогда не закрывался, открылся более десяти лет назад, открывшийся недавно или открывающийся приход) ; 3) количеством духовенства в нем (приход, на котором служит несколько священников принципиально иначе устроен с точки зрения пастырской работы от прихода с одним священником); 4) особым церковным статусом (особый тип прихода и практики душепопечения складывается в кафедральных соборах, где проходит много официальных церковных мероприятий и торжественных богослужений), 5) ориентированностью на специальные служения (больничные, тюремные, воинские храмы).
Все эти факторы могут влиять на временную структуру деятельности священника и делают очень сложной более точную оценку возможного времени для осуществления душепопечения каждым отдельно взятым священником. Следует отметить, что все дополнительные уточнения модели только ограничивают гипотетически возможное максимальное время, затрачиваемое священником на душепопечение, и соответственно лишь усиливают главный тезис о влиянии временнй структуры деятельности священника на формирование религиозности и ограниченности религиозного предложения в современной России.
Неприязнь к гуманитарному знанию вполне ожидаема
Павел Костылев, с.н.с. кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, считает, что нападки на гуманитарную науку со стороны ученых-естественников вполне ожидаемы.
«Прежде всего, заслуживает пристального интереса сам подход: влезть с головой в совершенно иную предметную область – и представить негативный отзыв, основанный отнюдь не на знании специфики предметной области, о которой идет речь, но на личном мнении, которое, принадлежа ученому, как бы само неожиданно объявляется «научным».
Хотя ничего нового в этом нет. Представители естественно-научного знания долгие – не годы – века! – выступают против гуманитарного знания, в основании которого, безусловно, лежат интерпретация, понимание, отчасти – своеобразная интроспекция, а не, скажем, эксперимент.
Есть и институциональные причины. Появление официально признанной теологии в числе областей научного знания означает, пусть и незначительный, но все же передел объемов соотношения областей наук, за которыми всегда следуют изменения и, скажем так, в других областях бытия науки.
Нападки на личный опыт как элемент методологии гуманитарного исследования – тоже дело довольно частое. Критерии «научности», проповедуемые рядом представителей научного сообщества и в наши дни, словно бы сошли со страниц работ конца XIX-XX века: наивная вера в возможность предельной объективности в вопросе познаваемости мира, отрицание социальной природы знания, его обусловленности когнитивными и, предположим, языковыми причинами…
Частным случаем подобных представлений о научности выступает и критика личного опыта как элемента методологии теологического исследования. Здесь, конечно, было бы кстати обратить внимание интересующихся на такую сложную и интересную тему, как метод в теологии (Б. Лонерган, А. Н. Красников, П. Б. Михайлов) или хотя бы на концепт «личностного знания» М. Полани.
Полагаю, что и приведенные в отзыве примеры противоположных характеристик, данных одними историческими личностями – другим (как раз исследуемым автором диссертационной работы), прекрасно показывают неоднозначность гуманитарного знания, его сложную природу и уникальный контекст, в рамках которого исторически синхронны противоположные оценки, взгляды, концепции и ценности. В остальном же остается порекомендовать критикам ждать социально закономерного ответа».
Павел хондзинский, 61 год, декан богословского факультета свято-тихоновского гуманитарного университета
По первому образованию я музыкант — оканчивал когда-то консерваторию по классу фортепиано. Преподавал, выступал с концертами, потом попал к замечательному священнику, отцу Василию Владышевскому. Ездил к нему в храм, со временем стал алтарником, помогал при службах.
Потом отец Василий благословил меня искать священства. Я послушался. Поступил в Свято-Тихоновский университет (тогда еще институт), получил богословское образование, параллельно принял сан, и теперь уже 21 год служу и 15 лет преподаю в том же университете.
Здесь я получал и свои степени кандидата и доктора богословия. Однако проблема заключается в том, что церковные степени не признает государство в лице ВАК (Высшая аттестационная комиссия). Теперь же, наконец, в результате долгой борьбы удалось добиться, что можно будет защищаться по теологии и получать «ваковские» степени.
Правда и теперь, если я защищу свою диссертацию, то получу степень кандидата философии. Говорят, что это переходный период, что, если диссертации будут защищаться в нужном количестве и должного качества, то введут и степень кандидата и доктора теологии.
Я занимаюсь научной работой, потому что это для меня важно. У меня три монографии и около 70 статей по истории русского богословия. Для человека, который занимается чем-то всерьез, естественно желание развиваться в этом.
Я считаю, что признание теологии наукой — это хорошо. Для нас это непривычно, но все европейские университеты имеют богословские факультеты. Это востребованная специальность, традиционное классическое образование. У нас этой традиции нет, потому что всегда было разделение образования на светское и духовное, но государство признавало церковные степени, а со времен советской власти — не признает.
Если, например, на философском факультете какого-нибудь университета кто-то захочет сегодня написать и работу, связанную с историей русского богословия, то я официально не смогу быть ни научным руководителем, ни оппонентом, ни тем более членом диссовета, потому что с точки зрения отдела кадров и ВАК я — никто.
Теология не тождественна философии, она имеет свой взгляд на вещи. И то, что эта точка зрения отсутствует в универсуме нашего гуманитарного знания, неправильно. Но постепенно все-таки и светские специалисты (по крайней мере, некоторые) начинают понимать, что для того, чтобы, скажем, сложилась картина наших представлений о той или иной эпохе в целом, нужно заполнить пробел, который возможно заполнить только с точки зрения богословия.
Моя диссертация — о богословском наследии святителя Филарета Московского, называется она «Разрешение проблем русского богословия XVIII века в синтезе святителя Филарета, митрополита Московского». Внутреннее противоречие богословия XVIII века заключалось в том, что, с одной стороны, постулировалась абсолютная божественность (сакральность)
Писания, а с другой — школа смотрела на Писание как на объект научного (то есть рационального) изучения. Между тем Новый Завет много говорит о вечном содержании христианства, но мало о том, как воплотить его в истории. Ветхий Завет, напротив, много говорит о Церкви в истории, но, строго говоря, в истории уже минувшей.
Как связать одно с другим, чтобы иметь возможность приложить истины Писания к проблемам современной жизни? Святитель Филарет решил эту задачу за счет богословского переосмысления связанных с учением об имени элементов платонической философии и распространения их на слово Писания.
Надо понимать, что научная работа по философии сегодня — это, как правило, работа по истории философии. Точно так же научная работа по богословию — это чаще всего работа по истории богословия. Моя работа и есть работа по истории богословия, и суть ее в том, что в ней восстанавливается генезис филаретовских идей и показывается, как из суммы разнородных влияний времени возникают новые смыслы богословия, сами по себе в них изначально не присутствующие, то есть возникает новое качество богословия, что, собственно, и есть признак настоящего синтеза в области мысли.
Для сегодняшнего же дня это важно потому, что уже тогда русская традиция столкнулась с проблемами эпохи модерна, главная из которых сводится к разрушению сакрального общественного быта, то есть к секуляризации. А главное следствие секуляризации в свою очередь, состоит в том, что религия становится частным делом каждого.
Отсюда вопрос, как быть христианином в обществе, которое руководствуется не христианскими ценностями, живет не христианским бытом, осмысляет и выражает себя на языке не христианской культуры? Сегодня нам тем более нужен ответ на этот вопрос, и тем более важно для нас, что думали об этом наши великие богословы и святые. Это главное.
Проблема влияния деятельности священника на формирование религиозности в зарубежном научном дискурсе
В данном параграфе анализируются различные показатели религиозности и выделяются два показателя – частота исповеди и причастия, которые ограничены фактором доступности священника.
В отечественной социологии есть несколько подходов к типологизации православных верующих в зависимости от степени вовлеченности в церковную жизнь. В соответствии с методикой В. Ф. Чесноковой верующие по уровню воцерковленности делятся на 5 групп на основании 5 шкал: посещение храма, исповедь и причастие, чтение Евангелия, молитва, соблюдение поста183.
Две шкалы — (1) посещение храма, (2) исповедь и причастие – отличаются от остальных содержанием и способом измерения: эти шкалы связаны с общественным богослужением и имеют частотный характер (раз в месяц и чаще; несколько раз в год (но реже раза в месяц); раз в год обязательно; редко, нерегулярно, раз в несколько лет; никогда в сознательном возрасте).
Другая типология православных верующих была предложена Забаевым, Орешиной и Пруцковой185. Основываясь на исследованиях социологии прихода в Европе и США186 были предложены три группы критериев: (а) участие в религиозных практиках (причастие, посещение богослужения), (б) самоидентификация как члена общины, (в) осведомленность о жизни прихода и прихожан.
Авторы выделяют три типа верующих: ядро общины, периферия общины и внеобщинные православные 187. Важным результатом является фиксация того факта, что именно в общине (как в ядре, так и на периферии) ряд социальных показателей, таких как семейное поведение, доля состоящих в зарегистрированном браке, количество детей, уровень социальных болезней, понимание патриотизма существенно отличаются от общероссийских188.
И снова определяющим фактором данной типологии является частота причащения и посещение храма, поскольку даже на периферии общины число посещающих церковные службы несколько раз в год и чаще оказалось равным почти 98%, а причащающихся 1-2 раза в год и чаще — 769.
Важно отметить, что в русском Православии практика причащения является нагруженной рядом дополнительных условий190. Во-первых, причащение возможно только после определенной самостоятельной подготовки. К таковой нормативно относятся трехдневный пост и чтение специальных молитв:
«Последования ко Святому Причащению»191. Хотя объем и строгость исполнения этих правил всегда остаются на усмотрение священника, который допускает к причастию192, тем не менее, эта традиция является устойчивой и сама по себе означает достаточно высокую вовлеченность в церковную жизнь193.
Таким образом, ввиду специфической практики подготовки к причастию и той особой значимости, который этот индивидуальный индикатор религиозности имеет в России, дальнейшее рассуждение будет ограничено влиянием священника на формирование конкретной религиозной практики – практики причащения.
Причащение возможно только после исповеди, за исключением особых редких случаев частого причащения (чаще, чем раз в неделю), при сохранении обязательной еженедельной исповеди194. Само Таинство Причащения совершается во время общественного богослужения.
В больших приходах на одной Евхаристии могут причащаться около 1000 человек. Один священник может причастить до 500 человек195. Поэтому гораздо более сильным ограничением является исповедь. Исповедь может быть совсем краткой, однако всегда принципиально требует индивидуального контакта со священником.
Дальнейшее рассуждение будет ограничено исключительно анализом доступности и самого механизма исповеди. Такое ограничение может быть сделано исходя из двух соображений. Во-первых, гипотетически именно исповедь является тем «узким местом» церковной жизни, которое ограничивает взаимодействие священников и верующих.
Практически в любом городе храм достижим, даже если не находится в шаговой доступности, и обычно попасть на богослужение можно, даже если в храм трудно войти из-за большого скопления верующих. Во-вторых, модель религиозного предложения, сделанная из соображений доступности исповеди, будет оценкой сверху, что нисколько не противоречит и даже усиливает выводы исследования.
Проблема использования теории религиозного рынка для анализа деятельности православного священника в современной россии
Для того чтобы поговорить с каждым из 75 млн. православных, кто считает себя верующим, раз в год хотя бы полчаса необходимо 27 595 священников (строка 2, столбец 30 минут), при условии, что люди будут идти к ним ко всем равномерным нескончаемым потоком без остановок и перерывов во все дни года, во все время свободное от совершения богослужений, без учета какой либо еще нагрузки священника.
Что представляет собой самую грубую оценку сверху, совершенно нереальную в действительности. Чтобы провести первую в жизни исповедь длинной в 1 час с 41 млн. православных, которые никогда не причащались, необходим 30 241 священник (строка 4, столбец 1 час).
Если попытаться оценить те же временные затраты в отношении времени, которое может выделить священник в связи с богослужением, без учета дежурств между службами в храме, то значения получатся гораздо больше. (Таблица 2 в приложении №3, в предположении, что священник принимает людей, только на воскресных, праздничных и будних богослужениях, непосредственно до и после богослужения и во время вечерней службы, т. е.
из расчета 813,5 часов в год на одного священника). Эта оценка гораздо ближе к реальности, чем в первой таблице, поскольку во время дежурств люди чаще приходят случайно, чем целенаправленно поговорить со священником и тем более поисповедоваться. Для часового разговора один раз в год с теми, кто относит себя к православным, потребуется армия в 126, 5 тысяч священников.
Для того чтобы поговорить с каждым из 75 млн. православных, кто считает себя верующим, раз в год хотя бы полчаса необходимо 46 150 священников. Чтобы провести первую в жизни исповедь длинной в 1 час с 41 млн. православных, которые никогда не причащались, необходимо 50 575 священников.
Для того, чтобы все верующие православные, приходя в храм всего несколько раз в год, т. е. на самые большие праздники, могли подойти к священнику хотя бы на пять минут, необходимо 46 150 священников (Таблица 3 приложения №3), при условии, что все приходящие строго распределятся по воскресным и праздничным дням церковного календаря и нагрузка на священников будет абсолютно равномерной.
Чтобы поисповедовать всего по 5 минут около 10 млн. людей, причащающихся несколько раз в год, необходимо 6 322 священника. Чтобы поговорить с этими людьми хотя бы 15 минут, потребуется 18 966 священников. Наконец, если представить, что любой, называющий себя православным, может прийти в храм и спокойно поговорить со священником полчаса несколько раз в год, то будет необходимо более 379 тыс. священников.
Для того, чтобы поисповедовать по 1 минуте причащающихся раз в месяц и чаще, нужно всего 2490 священников (Таблица 4 приложения №3), если представить, что те, кто причащаются несколько раз в год захотят причащаться чаще, то понадобится еще 12449 священников.
Если предположить, что причащающиеся раз в месяц и чаще имеют возможность беседы со священников в течение хотя бы 5 минут, то это потребует 12499 священников (Таблица 4 приложения №3, строка 7, столбец 5 мин.), такая же возможность частой исповеди в течение 5 минут для причащающихся несколько раз в год требует 62243 священников.
Если предположить, что священник общается с прихожанами в режиме психологического консультирования (2 раза в месяц по 1 часу), то даже для самой малочисленной группы верующих, причащающихся раз в месяц и чаще, это потребует армии священников в 149 тыс. человек.
Необходимо отметить, что все оценки по временным затратам священников сделаны таким образом, что необходимое количество духовенства в предложенной модели занижено, а также исходя из предположения, что все священники, принимая людей, имеют равную нагрузку.
На самом деле, объем религиозного предложения будет ниже указанного в таблицах. Тем не менее, даже эта оценка дает возможность сформулировать ряд гипотез и дискуссионных замечаний. Некоторые из них предложены в следующем параграфе, другие – сформулированы в Заключении.
В данном параграфе с помощью модели, полученной в предыдущем параграфе, сделана предварительная оценка религиозного предложения в России для разных гипотетических религиозных ситуаций (при разных значениях трех переменных – количество священников, количество верующих, среднее время исповеди одного человека).
Предложенный анализ позволяет сформулировать гипотезу, объясняющую, как разрыв между практиками посещения храма и регулярной исповеди и причащения, так и разрыв между постоянно растущей религиозной самоидентификацией при отсутствии роста практик. На рисунке 2 представлена визуализация модели предложения: прямые показывают, сколько священников необходимо для беседы данным количеством прихожан в течение заданного интервала времени.
На графике отражено количество человек, которые могут пообщаться со священником, при текущем количестве служащих приходских священников (уровень обозначен горизонтальной линией точками). Вертикальная линия на графике в точках пересечения с кривыми позволяет оценить сколько священников необходимо, чтобы поисповедовать данное количество человек хотя бы раз в месяц.
График наглядно иллюстрирует разрыв между числом действующих священников и числом священников, необходимым для вовлечения в практики регулярной исповеди и причастия хотя бы трети верующего населения.
Теологии учили все крупнейшие университеты
В октябре 2022 года Президиум Высшей аттестационной комиссии при Минобрнауки России одобрил паспорт новой научной специальности «теология». На это многие отреагировали резко, посчитав, что Церковь вмешивается в светские сферы. В действительности это решение завершило реформу духовного образования в России, которая в своем замысле ориентировалась на лучшие европейские образцы и могла бы подтолкнуть развитие всей российской гуманитарной науки.
Решение ВАКа – это событие, которое не имеет исторических прецедентов, потому что в России теологическое образование всегда было отделено от университетов, заявил «Правмиру» архимандрит Кирилл (Говорун), комментируя решение ВАКа. «И в этом состоит радикальное отличие российской системы от европейской.
В европейской системе теология была неотъемлемой частью университета, в России теология практически никогда не была частью университета. И то, что сейчас происходит, это на самом деле не возвращение к каким-то традиционным моделям, а вестернизация», – отметил он.
На вопрос о развитии теологии в других странах мира собеседник привел пример.
«Каждый год в Америке проводится сессия Американской академии религии, куда съезжаются в основном люди, работающие в американской академической теологии. Чтобы вы понимали масштаб: каждый год съезжаются около 10 тысяч специалистов. Каждые четыре года в Оксфорде проводится так называемая Оксфордская патристическая конференция (патристика занимается учениями отцов Церкви).
«Собственно говоря, теологии учили все крупнейшие университеты, в том числе Кембридж и Оксфорд; практически все университеты Ivy League [Лиги Плюща] в Соединенных Штатах были основаны как теологические школы – Гарвард, Йель, Колумбийский университет и так далее.
Теория религиозной экономики и религиозное предложение в россии
Исследование проводилось методом наблюдения, одновременно в 50 московских приходах. В каждом приходе наблюдатель фиксировал ряд показателей во время вечернего богослужения (всенощного бдения) в субботу и утреннего богослужения (Литургии) в воскресенье.
Основными показателями были: общее время исповеди одного из священников прихода и количество человек, которых он поисповедовал. Наблюдение проводилось в субботу и воскресенье во время Великого Поста. Годовой круг богослужения в Русской Православной Церкви имеет несколько специфических периодов, в первую очередь, это четыре поста и два праздничных периода:
святки (7–17 января) и Светлая неделя (неделя после Пасхи). Годовой круг включает в себя еще 12 «великих праздников» и несколько дней особо почитаемых святых. В эти периоды обычно увеличивается количество исповедников, причастников и прихожан. Напротив, количество причастников уменьшается в дни длительных государственных праздников (новогодние и майские выходные), в отпускной период (июль-август) и в воскресные дни, следующие непосредственно за днями «великих» церковных праздников.
Годовой круг церковного богослужения устроен так, что выбрать «обычное» воскресенье оказывается практически невозможно. Таких воскресных дней настолько мало, что их приходится считать скорее нехарактерными и, соответственно, неподходящими для оценки показателей количества исповедников.
Выбор одного из воскресных дней Великого Поста выглядит вполне обоснованным. С одной стороны это время, когда полагается чаще исповедоваться и причащаться, с другой стороны — не отпускное и не каникулярное, наконец, не предпасхальный период, не праздничный и не первое воскресенье Великого Поста, которые всегда дают значительный рост числа исповедующихся.
Построение выборки приходов также является сложной задачей. Простой список зарегистрированных религиозных организаций, относящихся к Московской Патриархии, не дает возможности построить такую выборку258. Приходы могут быть разделены на несколько типов.
С точки зрения проведения исследования важны следующие приходы: монастырские, домовых храмов (в том числе при различных учреждениях), находящиеся на закрытых территориях, с нерегулярным богослужением (не каждые субботу и воскресенье), строящиеся или не действующие по иным причинам (богослужение не совершается).
