Учение аристотеля о катарсисе : истоки и рецепция
Введение к работе
Актуальность темы. Центральная в литературных исканиях Аристотеля, широко известная из истории эстетических учений концепция «очищения страстей» сохранилась в крайне фрагментарном виде, получив множество противоречивых истолкований. Для нахождения исторически достоверной модели решения проблемы, равно как и для исследования всего критического наследия Аристотеля, кардинально важным становится, поэтому, изучение истории рецепции пассажа о к&босрок; в «Поэтике» (1449Ь27-28) от поздней античности до настоящего времени. Столь же существенными для понимания воззрений Аристотеля, касающихся психологических возможностей и социального значения словесного искусства, оказываются литературные взгляды его предшественников, поэтов и мыслителей VIII-IV вв. до н. э. Масштабный вопрос о значении катарсиса в сочинениях Аристотеля трудно решить, не выявив специфики афинского театра эпохи расцвета трагедии, отразившейся в теоретических выкладках первых в Европе писателей о литературе.
История литературной мысли в Древней Греции изучается с первой половины XIX в. (Эд. Мюллер, Э. Эгжер); наука об античности насчитывает немало специальных исследований, в частности, и по психологии искусства, касающихся отдельных авторов, особенно Еврипида, Аристофана, Горгия и Платона. Имеются, кроме того, обобщающие работы, посвященные греческим и римским эстетическим учениям и литературной критике (Дж. Аткинс, Дж. Грюб, Г. Ледбеттер, Э. Форд). Однако полного систематического обзора мнений раннеантичных писателей о функциях литературы нет пока ни в отечественной, ни в мировой литературе.
Между тем именно в Древней Греции были впервые предприняты попытки выяснить природу и механизм возбуждения эмоций при восприятии литературных и музыкальных произведений, определить, насколько длительным и устойчивым может быть их действие на душевный склад человека и, следовательно, насколько сильное влияние литература способна оказывать на жизнь общества и государства. Анализ релевантных античных текстов способствует как пониманию духовной жизни Греции VIII-IV вв. до н. э., так и решению спорных вопросов теоретической поэтики.
Вершина античной критической мысли, «Поэтика» Аристотеля содержит квинтэссенцию представлений философа о воздействии литературы, прежде всего, драматической, на психику реципиента. В сохранившейся неполной версии трактата
дано конспективное определение трагедии, заключительный раздел которого — «путем страха и жалости достигающая очищения подобных страстей» (8i’ ekeov кос! фбрси Trepaivcuaa xrv tcqv toioutcgv кадщіалту KaGapoiv) — в дошедших главах не поясняется. Цитируемые слова представляют собой осколок теории, обнимавшей и непосредственный психический эффект драмы, и ее социальное значение. Последнее, казалось бы, лишь косвенно относится к поэтике, но о том, что учение Аристотеля охватывало тему «искусство и социум», позволяет судить параллельное место в VIII книге «Политики» (1342а7-28). Пояснения были даны в недошедших главах «Поэтики», посвященных психологическому воздействию искусства. Мало сказать, что отрывки «Поэтики» и «Политики», где упомянуто «очищение», толковали различно: катарсис принято расценивать как perpetuum mobile филологической герменевтики. Каждое слово в определении трагедии было взвешено десятки раз, замечено множество дополнительных свидетельств. Догадки философов и психологов, обычно исходивших из опыта, а не из анализа текста, зачастую подтверждались наблюдениями грецистов; заметить совпадения мешал только цеховой консерватизм. За рамками ан-тиковедения проблема «очищения страстей» породила множество некритичных толкований: какой бы взгляд на роль литературы не высказывался, «катарсис» идеально подходил для его описания. Решения предлагали классики мировой литературы и философии, сами ошибки которых становились продуктивными для истории европейской поэтики. Дискуссия об «очищении страстей», иллюстрируя движение литературной мысли, перипетии общественных настроений, сама, таким образом, давно стала «вопросом», превратилась — раньше гомеровского вопроса, с которым ее не раз сравнивали, — в самостоятельный предмет историко-филологического анализа. Литература о тех, кто писал о катарсисе, существует более полутора веков и в последнее время пополнилась несколькими крупными работами, в частности, монографией М. Люзерке, в которой детально разобран «Katharsisdiskurs» немецких просветителей XVIII века. Накопился материал для полного критического изложения истории толкования прославленного текста, чем и определяется raison d’etre настоящего исследования в отделе, касающемся рецепции психологии искусства Аристотеля.
Излишне указывать, что единого понимания теории катарсиса в науке не достигнуто: парадигмы меняются, число публикаций продолжает нарастать. Наиболее авторитетные ученые (Г. Фласхар, С. Халливелл) сомневаются, что проблема вообще
разрешима. Сомнение в достижимости удовлетворительного решения оправданы тем, что при массе написанного об «очищении страстей» отсутствует исследование обобщающего характера, которое учитывало бы всю историю античной литературной мысли до Аристотеля, равно как и всю рецепцию текста определения трагедии в по-слеантичное время.
Целью работы является изучение взглядов греческих писателей VIII-IV вв. до н. э. на эмоциональное воздействие и роль художественной литературы, а также подробное исследование рецепции пассажа о катарсисе в новоевропейской науке, основанное на критическом анализе всего комплекса имеющихся источников. Конечная цель исследования — выявить наиболее убедительную модель интерпретации учения Аристотеля об «очищении страстей». К задачам диссертации относятся:
выяснение позиций предшественников Аристотеля относительно специфики влияния литературы на личность и общество;
оценка степени зависимости литературных взглядов Аристотеля от Платона;
разбор релевантных теме мест Аристотелева Корпуса, оценка «Поэтики» с точки зрения современного литературоведения;
определение ценности привлекавшихся для иллюстрации трагедийного катарсиса античных источников и поиск новых параллелей;
критическое рассмотрение всех переводов Poet. 1449Ь27-28 и мнений всех герме-невтов названного пассажа, начиная с античности и заканчивая современной наукой;
поиск закономерностей, определивших пути интерпретации учения Аристотеля о катарсисе новоевропейской филологичей;
7. нахождение взаимосвязи между теорией катарсиса у Аристотеля и практикой
древнегреческого театра.
Материалом диссертации служат, прежде всего, тексты древнегреческих писателей VIII-V вв. до н.э., имеющие отношение к литературной проблематике, в частности, релевантные места гомеровских поэм, преимущественно «Одиссеи», пролог «Теогонии» Гесиода, гомеровские гимны «Аполлону» и «Гермесу», фрагменты ранних лириков, ряд мест Феогнидова Сборника (главным образом, стихи 1041-1042), эпиникии Пиндара и Вакхилида, трагедии (включая фрагменты), ряд пассажей Аристофана, фрагменты Пифагора и Дамона, 8-14 «Елены» Горгия, диалоги Платона и, наконец, Corpus Aristotelicum. Кроме них, подробно рассматриваются тексты пере-
водчиков, критиков и комментаторов Аристотеля, среди которых Авиценна, Меланх-тон, Тассо, Сидней, Мильтон, Корнель, Монтескье, Лессинг, Гете, Гартман, В. И. Иванов, Брехт. Литературные воззрения античных писателей становятся, таким образом, предметом, проблемы же новоевропейской психологии искусства и главная из них — проблема катарсиса — объектом исследования.
Метод работы. В ходе всего рассмотрения применяется традиционный историко-филологический метод. По недостаточности имеющихся свидетельств (так, важнейшие для истории античной поэтики «литературные» трагедии Эсхила, Софокла и Еврипида — resp. «Ликургия», «Фамир» и «Антиопа» — сохранились лишь фрагментарно) тщательный разбор релевантных текстов представляется наиболее действенным методом в выяснении трудного вопроса об эстетических преференциях того или иного древнегреческого автора. Анализ раннеантичной психологии искусства дан на историческом фоне: описывается характер, вкусы публики, для чего используется весь массив источников, включая эпиграфические и керамографические. Разноплановый филологический анализ определения трагедии в «Поэтики», его переводов и толкований, объединяет также и главы о рецепции катарсиса в послеантичной критике. Тексты герменевтов Аристотеля разбираются с историко-литературной точки зрения. Выводы комментаторов разных эпох, сопоставленные друг с другом и с античными источниками, очищенные от давления идеологии и погрешностей самого анализа, почти принудительно приводят к верному пониманию спорного места «Поэтики».
Для того чтобы уяснить взгляды писателей и философов, таких как Платон и Аристотель, на роль искусства, необходим широкий мировоззренческий горизонт. В диссертации с первых страниц привлекается материал новейшей теории литературы. При анализе античной драмы используются методы современного сравнительного литературоведения.
И все же, «Поэтика» никогда не рассматривается вне исторического контекста. Причем не только ввиду опасности искажающих мысль Аристотеля анахронизмов. В методическом аспекте существенно понимание того, что предъявленное филологией XIX века требование не отрывать памятник от фундамента эпохи лишь внешне противоречит признанию философской критикой его универсального значения: именно
и только понятая в контексте своего времени «Поэтика» обретает непреходящую теоретическую ценность.
Научная новизна. В работе впервые дан полный, учитывающий весь массив источников и всю научную традицию обзор раннегреческих — от Гомера до Аристотеля — представлений о влиянии художественной литературы на психику человека и о функциях искусства в обществе.
На основе толкования двух параллельных сцен в «Одиссее» (1, 336-355; 8, 531 -9, 11) выдвинуто идущее вразрез с идеализацией гомеровской аудитории школой Ч. Сигала объяснение того, как возникла рефлексия о смысле литературного творчества, которая согласно С. С. Аверинцеву, отличает античную литературу от ближневосточной словесности.
Предложена оригинальная трактовка стихов 98-103 «Теогонии» Гесиода -первого документа развития психологии искусства. В результате новой интерпретации стихов 156-164 гомеровского гимна Аполлону обнаружено ценное свидетельство начала поступательного развития античной музыки.
Заново истолкованы трудные для понимания стихи 1041-1042 Феогнидова сборника: критически переосмыслено толкование Дж. Черри, делающее эти стихи любопытным памятником эволюции литературной теории в архаической Греции. По-новому интерпретируется существенная как для истории античной поэтики, так и для понимания творчества Пиндара метафора стрел, часто встречающаяся в эпиникиях как повод для лирика высказать свое эстетическое credo.
Обосновано понимание функции хора в греческой трагедии V века до н. э., дающее возможность под новым углом зрения рассмотреть творчество Эсхила, Софокла и Еврипида, выяснить их требования к зрительской психике. Переоценено высказывание Кормилицы в «Медее» о значении для человека музыки и поэзии, в котором большинство ученых, в их числе Дж. Мюррей и в недавнее время П. Пуччи, усматривают творческую программу Еврипида. В свете античной и новоевропейской теории комического дан самостоятельный литературно-критический обзор творчества Аристофана, отчасти объясняющий эволюцию комедии в IV в. до н. э.
С источниковедческой точки зрения впервые разобран ряд свидетельств об экспериментах Пифагора, выяснявшего возможности музыки влиять на сознание человека; доказана историческая достоверность одного из них. На основании фрагмен-
тов Дамона демонстрируется его роль в формировании античных представлений о педагогическом значении музыки. В ходе разбора текста «Елены» Горгия выяснено, какие из его идей были использованы Аристотелем. Истолковано темное место 10 «Елены» о «двух искусствах колдовства и магии»; опровергается распространенное понимание 14 как источника теории катарсиса Аристотеля.
Выявлено своеобразие эстетики Платона на фоне гедонистического отношения к литературе его современников. Тексты Платона, касающиеся психики восприятия и влияния литературы на характер, впервые сведены вместе, что дает возможность продемонстрировать, как порицание литературы в «Государстве» и «Законах» уживается с похвалой поэзии в «Федре» и «Пире». На основании детального анализа критики трагедии в X книге «Государства» показано, что претензии Платона к искусству драмы имеют иной, чем принято думать, характер.
Литературно-теоретическое наследие Аристотеля впервые исследуется дискретно, причем выявляется, в чем его ценность для современной теории литературы, эстетики, философии творчества и психологии искусства. Представления Аристотеля о психологическом воздействии драмы и ее социальном значении изучаются на основе анализа широкого круга свидетельств, исторических и литературных, многие из которых ранее не привлекались, другие не объединялись в одну группу. Для ряда спорных пассажей «Поэтики» предлагаются новые толкования.
В работе впервые подробно анализируется история рецепции учения Аристотеля о катарсисе эмоций на всех ее этапах, начиная с первых откликов древнегреческих писателей об искусстве и заканчивая современной филологической наукой. Демонстрируется, как ошибочное понимание концепции катарсиса становилось источником новых интерпретаций античной трагедии и нового понимания функций литературы у средневековых переводчиков, итальянских критиков эпохи Возрождения, французских теоретиков драмы XVII в., идеологов сентиментализма, немецких романтиков и в науке начала XX в.
Выясняется влияние специфики древнегреческих театральных представлений и публики на уникальный характер греческой классической драмы. Дано нетривиальное, хотя с опорой на всю традицию, как античную, так и новоевропейскую, решение проблемы катарсиса.
Теоретическая значимость исследования заключается в описании взглядов греческих писателей VIII-IV вв. до н. э. на предназначение литературы, в подробном историко-филологическом анализе литературных взглядов Аристотеля и в тщательном поэтапном рассмотрении истории рецепции его учения об «очищении страстей». Предыстория концепции катарсиса вместе с анализом послеантичной критики позволяет переосмыслить современные подходы к проблеме эстетического восприятия.
Практическая ценность обусловлена тем, что результаты работы могут быть использованы в лекционных курсах по истории античной литературы, теоретической поэтике, истории эстетических учений, в специальных курсах и семинарах, посвященных античной драме, философии искусства Платона, «Поэтике» Аристотеля, а также при аналитическом чтении ряда древнегреческих авторов.
Положения, выносимые на защиту:
Литературная рефлексия впервые регистрируется у Гомера в контексте дискуссии со слушателями. Полемически развитая Гесиодом, психология искусства эволюционирует следом за развитием самого искусства, о котором свидетельствуют гомеровские гимны Аполлону и Гермесу. Поэтика Пиндара, оппонируя художественным методам Гомера, вбирает и дидактический пафос элегии, и суггестивную силу мелики.
Хор в классической греческой трагедии выступает эмоциональным камертоном, предназначенным для сообщения театру запланированных драматургом чувств. У Эсхила реплики хора представляют собой ориентированную на зрительское восприятие конкретную психологическую установку (особенно в пароде «Агамемнона»); хор Софокла усиливает пафос каждой сцены (что подмечено и Аристотелем). Как явствует из высказываний хора, главной эмоцией зрителя трагедии у Эсхила служит «страх» (ф6(Зо<;), у Софокла «потрясение» (фрікг|), у Еврипида «скорбь»
(7lV0O<;).
3) Следуя за практиками искусства, Пифагор попытался выяснить опытным
путем, насколько сильным может быть психологическое воздействие музыки. Дамон
первым обосновал представление о воспитательной силе данного вида искусства, ха
рактерное для всей греческой античности. Горгий описал механизм подчиняющего
действия на психику риторически организованного слова: преобразование «души»
определяется трансформацией «мнения» ( 10 «Елены»).
В противовес убеждениям абсолютного большинства современных ему мыслителей Платон полагает, что литература способна осуществлять воспитательные задачи. Он не считает драму расслабляющей характер, но — внушающей асоциальные типы поведения. Напротив, по мнению Аристотеля, не только имеющаяся литература, но и литература per se плохо способна оказывать устойчивое нравственное влияние.
Предложенные Аристотелем методы определения признаков литературности, эстетической ценности текста, а также условий возникновения художественного произведения, имеют определенные преимущества перед большинством современных подходов к проблемам поэтики.
Катарсис эмоций в «Поэтике» определяет не идеальную, но любую трагедию. Для интерпретации Poet. 1449Ь27-28 существенно понимание причастия кг-paivcuaa с учетом корня 7гєрос<; («предел»), местоимения toioutcgv — как обобщающего, генетива 7ra0r||i&TCGv — как субъективного.
Тема катарсиса раскрывалась во второй, не сохранившейся части «Поэтики», посвященной эмоциональному содержанию различных литературных жанров. Позднеантичные герменевты и подражатели Аристотеля — Филодем, Коаленов Аноним, Ямвлих, Прокл и Олимпиодор — уже не имели этого текста: их работы нельзя использовать как источник по теории катарсиса, но — как первый памятник ее рецепции.
Ошибки интерпретации катарсиса определялись влиянием идеологических и литературных течений. Средневековые переводчики исказили текст, исходя из своих представлений о функциях литературы. Дидактическая трактовка катарсиса возобладала благодаря стремлению эстетиков позднего Ренессанса к популяризации литературно-теоретического наследия Аристотеля, чьи идеи были приспособлены к идеологии рационализма. Просветители подчинили Аристотеля своим идейным ориентирам, в результате чего возникла теория оптимизации чувств (по Лессингу), впервые высказанная Р. Рапеном. Понимание греческой трагедии как «торжества свободы» у романтиков родилось из ошибочного истолкования катарсиса В. Гейнзе.
Филологи XVI века Джакомини и Пинья указывали принципиально верный путь интерпретации мест Аристотеля, связанных с очищением страстей. Историко-филологическая наука XIX в. повторила достижения гуманистов, выдвинув медицин-
скую теорию, с которой после долгой борьбы срослось идеалистическое понимание задач литературы (уничтожение «низко-личностного» начала). Как и новейшие теории XX в., обусловленные новыми научными преференциями, трактовки идеалистов не выдерживают исторической критики.
Учение Аристотеля об «очищении эмоций» вызвано к жизни стремлением обобщить реальную практику драмы и театра: характер афинской публики и условия театральных постановок провоцировали попытки драматургов оказать на зрителя предельно сильное психическое воздействие.
Принцип соллицитации (экстериоризации) чувств, опирающийся на понимание кабосрок; как медицинской метафоры «истечения», наиболее адекватно отражает как происходившее в афинском театре, так и представление автора «Поэтики» об эффекте трагедии. В социальном аспекте она полезна для людей аффективных, в особенности же для трудовых классов общества, которым переживание сильных эмоций в театре доставляет необходимый отдых.
Апробация работы. Основные результаты исследования, излагавшиеся в ряде докладов, обсуждались на всероссийских и международных конференциях: ежегодная межвузовская конференция преподавателей и аспирантов на филологическом факультете СПбГУ (2000; 2022), ежегодные чтения, посвященные памяти И. М. Тройского (Санкт-Петербург, ИЛИ РАН, 2001; 2006), «Аристотель и средневековая философия» (СПбГУ, философский факультет, 2002), «Античность и ее рецепция» (Берн-касл-Куз, ФРГ, 2009), а также на заседаниях кафедры классической филологии СПбГУ (2004; 2006; 2009), кафедры истории философии СПбГУ (2005) и кафедры классической филологии Трирского университета (2009).
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух частей и заключения. Введение делится на три параграфа, первая часть включает двенадцать глав, вторая часть состоит из пяти глав. К работе прилагается библиография и список сокращений.
