Исламская правовая мысль о глобализации и перспективах политического реформирования мусульманского мира
•иго.
Л.Р.Сюкияйнен
ИСЛАМСКАЯ ПРАВОВАЯ МЫСЛЬ О ГЛОБАЛИЗАЦИИ И ПЕРСПЕКТИВАХ ПОЛИТИЧЕСКОГО РЕФОРМИРОВАНИЯ МУСУЛЬМАНСКОГО МИРА
С самого начала третьего тысячелетия проблемы политического будущего мусульманского мира и перспективы его демократизации с учетом роли ислама в этом процессе привлекают повышенное внимание исследователей, в том числе и российских. Наряду с отношением ислама к международному терроризму и политическому экстремизму особо пристальное внимание привлекают проекты политического реформирования мусульманского мира, а также актуальная роль исламских политических и правовых традиций. Поэтому анализ преломления в современной исламской правовой мыслью проблем глобализации и демократизации мусульманских стран приобретает особый интерес.
Глобализация и структура современного мира с позиций шариата
1 См., например, Абдель Азим аль-Матани. 26.11.1999.
Практически во всех исламских странах мусульмане видят суть глобализации прежде всего в навязывании им западных стандартов — не только в технологической, информационной и экономической областях, но и в сферах культуры, политики и права, включая принципы построения и функционирования государственной власти1. Такое восприятие вполне объяснимо, поскольку участие мусульманского Востока в общемировых процессах неизбежно предполагает активное вторжение в жизнь мусульман новых для них культурных, нравственных и политических ориентиров, часто весьма далеких, если не сказать чуждых, их менталитету.
Если обратиться к опыту большинства мусульманских стран, то следует прийти к выводу, что глобализация различных сфер их социальной жизни встречает разную реакцию, как вполне позитивную, так и резко негативную. Но эти реакции не изолированы друг от друга. Когда экономика, торговые обмены, коммуникации развиваются по общемировым — а, значит, преимущественно западным — стандартам, политика, право и культура не могут оставаться наглухо для них закрытыми. Однако и наблюдаемые последствия глобализации, и ее прогнозируемые результаты оцениваются исламским сознанием по одним и тем же критериям — именно исламским.
В рассматриваемой группе стран трудно найти сторону общественных отношений, полностью свободную от исламских догм и правил. В то же время здесь практически не осталось областей, в которых
бы не ощущалось влияние общемировых стандартов и глобализацион-ных процессов. Пожалуй, лишь собственно религиозный культ, деятельность мечетей и традиционные исламские обряды составляют исключение, хотя и в этой сфере используются современные технологии. Все другие аспекты жизни отражают взаимовлияние и взаимодействие традиционных исламских и «глобализационных» подходов.
Например, в большинстве мусульманских государств на Ближнем Востоке, в Северной Африке и Азии экономика и торговые связи ориентированы преимущественно на западные стандарты, хотя и испытывают влияние отдельных исламских принципов, ограничивающих или даже запрещающих употребление алкоголя и свинины или отвергающих коммерческие сделки ростовщического характера. Кроме того, здесь достаточно активно разрабатываются концепции исламской бизнес-этики, оказываюшие серьезное влияние на деловую практику. Но в целом в данной сфере заметно преобладают общемировые критерии, особенно если речь идет о торгово-экономических связях с остальным миром. Более того, когда мусульмане-бизнесмены ведут коммерческую деятельность за пределами исламского мира, они не придерживаются многих исламских предписаний, подчиняясь принятым в соответствующих странах правилам делового оборота.
Не следует, правда, забывать, что в некоторых странах (например, в Бахрейне, Судане, Иране, Пакистане или Малайзии) исламские финансово-экономические институты во многом определяют состояние национального хозяйства, а исламская экономика уже давно превратилась из отвлеченной теории в достаточно эффективно функционирующую коммерческую практику.
Вместе с тем показательно, что регулирующее коммерческую деятельность законодательство преобладающего числа мусульманских стран Ближнего Востока и Северной Африки построено, за исключением отдельных частных положений, по европейским моделям. Это верно даже в отношении Саудовской Аравии, правовая система которой ориентируется преимущественно на шариат. Другое дело, что такое законодательство часто интерпретируется как допустимое с позиций мусульманского права, поскольку прямо ему не противоречит, а в ряде случаев соответствует разработанным традиционным мусульманским правом конструкциям. Кроме того, даже вынужденный отход от предписаний шариата (например, от запрета ростовщичества) часто обосновывается мусульманско-правовыми аргументами — в частности, такими принципами, как «Затруднение влечет облегчение», «Необходимость дозволяет запрещенное», «Из двух зол выбирается менее тяжкое».
В иных областях жизни этой части мусульманского мира, прямо с экономикой не связанных, взаимодействие общемировых тенденций и исламских традиций носит другой характер, хотя и тут встречаются примеры отмеченного сочетания исламского и неисламского. Например, в Кувейте, где университетская подготовка (во всяком случае, по естественнонаучным и техническим специальностям) содержательно
2 См.: Постановления… 2003: 43—44.
3 См. об этом, например: Донцов В.Е. 2000: 46—60.
ориентируется на международные — то есть западные — стандарты, с 1996 г. действует закон № 24, в соответствии с исламской этикой резко ограничивающий рамки общения между обучающимися в университете девушками и юношами. Раздельное обучение в школах является нормой в большинстве мусульманских стран, а во многих из них данный принцип распространяется и на высшее образование, которое одновременно по своему содержанию адаптируется к принятым на Западе критериям.
Возможно, со временем содержание мусульманских традиций здесь будет испытывать все более глубокое влияние мировых тенденций. Пока же в социально-культурной области, как и в сфере медицинских услуг, международный опыт воспринимается большей частью мусульманского мира в рамках установленных шариатом правил и только при условии их соблюдения. В качестве иллюстрации такого подхода сошлемся на символическое решение Академии исламского правоведения при организации «Исламская конференция» (ОИК), которое разрешает искусственное оплодотворение только по аналогии с зачатием в браке, при соединении половых клеток супругов, — поскольку иного легального способа наступления беременности шариат не допускает2.
Иными словами, если в экономике рассматриваемых стран, как правило, следование исламским критериям поставлено в зависимость от требований общемировых стандартов, то в социально-культурной сфере, наоборот, восприятие последних допускается лишь при условии соблюдения шариатских границ. Такое различие объясняется не в последнюю очередь тем, что без использования западных критериев в сфере экономики и торгового обмена невозможно обеспечить экономическую безопасность, и прагматический интерес тут берет верх над чисто религиозными соображениями. Культурная же, нравственная и этическая безопасность, наоборот, связывается с необходимостью бережного отношения к традициям, их строгой охраны от любого внешнего влияния, угрожающего разрушением исламских ценностей.
Несомненно, ряд наработок исламской политической и правовой мысли может быть востребован и неисламскими странами, также стоящими перед вызовами глобализации. К ним относится и Россия, как и мусульманский мир, стремящаяся совместить включение в общемировые процессы с сохранением самостоятельности, современность с самобытностью. Например, после предоставления в 2005 г. нашей стране статуса наблюдателя в организации «Исламская конференция» особое значение для нее приобрели принципы и нормы шариата, касающиеся международных отношений3.
Учет позиций, выработанных в этой сфере современной мусульманской правовой наукой, необходим для развития отношений России с исламскими государствами, а также для налаживания эффективного сотрудничества федерального центра с российскими регионами традиционного распространения ислама. Одновременно обращение к международно-правовым принципам шариата может стать важным фактором
4 См., например: Абу аль-Хасан аль-Маварди:
175—176; Ибн Рушд. 1983: 449—451; Мухам-мад аль-Хатиб аш-Ширбини: 260—265.
5 См.: Мухаммад Абу Захра. 1964:
53—57 (на арабском языке).
6 См.: Вахба аз-Зухейли. 1981: 103—112.
7 См.: Абдель Вах-хаб Халлаф. 1987:
72—79.
роста взаимопонимания и доверия между Россией и исламским миром, а также способно сыграть положительную роль в проведении нашей страной своей политики в Центральной Азии.
В частности, следует иметь в виду, как связи России с миром ислама оцениваются с позиций мусульманского права — различные толкования которого, впрочем, существенно расходятся. Причем современная мусульманско-правовая наука поощряет обращение к выводам разных школ для выбора среди них решений, в наибольшей мере отвечающих реалиям сегодняшнего мира — разумеется, в рамках общих принципов шариата, его основных ценностей и целей. Так, отношения России с мусульманскими странами могут рассматриваться сквозь призму концепции разделения мира на несколько составляющих, прежде всего «мир ислама» и «мир войны». Наряду с ними некоторые направления мусульманско-правовой мысли выделяют «мир договора (примирения)». Он включает те немусульманские страны, с которыми «мир ислама» связан договорами, гарантирующими взаимную безопасность и учитывающими взаимные интересы4.
Современная наука мусульманского права склонна распространять концепцию «мира договора» в целом на отношения мусульманских стран с неисламскими государствами, основанные на принципах взаимной безопасности и выгоды5 Одновременно теоретически нельзя исключать воспроизведения модели «мира договора» с противоположным знаком, когда в рамках немусульманского государства особый статус предоставляется мусульманскому региону. В таком случае последний будет считаться «миром ислама», а немусульманское государство, в рамках которого указанный регион имеет особый статус в силу специального соглашения или в соответствии с законодательством, — «миром договора».
Анализ мусульманско-правовых концепций позволяет выделить требования, предъявляемые к «миру договора» в современном понимании. Таким условиям отвечают те неисламские государства, которые гарантируют мусульманам безопасность, право беспрепятственно исполнять все религиозные обязанности и распространять ислам, а также поддерживают мирное взаимовыгодное сотрудничество с «миром исла-ма»6. Исходя из этого, отношения большинства исламских стран с Россией вполне могут оцениваться как связи «мира ислама» с «миром договора».
Отдельные стороны такого сотрудничества также могут оцениваться на основе шариата. Например, исходным принципом взаимоотношений «мира ислама» и немусульманских государств он считает мир7, а связи между ними подчиняет таким нормам, как поиск взаимного согласия и компромиссов, исключение диктата и принуждения, направленность любых договоренностей на достижение благих целей, точное соблюдение заключенных соглашений. Шариат также предусматривает ряд конкретных норм, регулирующих пути достижения договоренностей и определяющих их цели — таких, как «усредненность», поиск ком-
8 См., например: Юсуф аль-Карада-ви. 2004: 202—205.
промиссов, исключение риска, избежание вреда, совещательность и учет мнений специалистов и др.
Впрочем, такой взгляд на проблему отражает лишь одну, хотя и пользующуюся широкой поддержкой, мусульманско-правовую концепцию деления современного мира. Наряду с ней можно встретить и радикальную теорию, согласно которой большинство современных стран, включая и мусульманские, представляют собой «мир неверия». Вместе с тем некоторые авторитетные мусульманские мыслители полагают, что в нынешних условиях традиционный шариатский взгляд на мир вообще неуместен, поскольку нынешняя цивилизация не может рассматриваться как поле противостояния исламских и немусульманских стран8.
Однако в любом случае учет разработок современной мусульманс-ко-правовой мысли по проблематике международных отношений может быть весьма полезным для российской внешней политики и развития сотрудничества нашей страны с мусульманским миром, который в последнее время вступил на путь достаточно глубоких политических реформ. Исламская политико-правовая мысль, естественно, не остается в стороне и от этих процессов.
Ислам и перспективы политических реформ в мусульманском мире
В настоящее время политико-правовое развитие большинства мусульманских стран характеризуется достаточно противоречивым сочетанием исламских традиций с западными стандартами и либеральными ценностями. При этом надо учитывать, что политика, основы построения и функционирования механизма государственной власти, — весьма специфическая область взаимодействия (сотрудничества и конкуренции) исламских начал и западных образцов. С точки зрения мусульман-ско-правовой мысли особенность этой сферы заключается в том, что традиционная мусульманско-правовая доктрина не предлагает детальных, точных и однозначных решений по большинству частных вопросов, а ограничивается формулированием самых общих ориентиров — например, совещательности, справедливости и равенства, — которые могут быть реализованы в разнообразных вариантах, в том числе и заимствованных. Так, ссылкой на принцип совещательности нетрудно обосновать как назначение чисто консультативных советов, целиком подчиненных главе государства, так и формирование путем всеобщих выборов представительных органов, наделенных реальными законодательными полномочиями.
В наши дни мусульманско-правовые постулаты активно привлекаются для доказательства допустимости широкого обращения к западному опыту по таким ключевым вопросам, как парламентаризм, выборы, политический плюрализм, разделение властей и даже права человека. Конечно, восприятие мусульманскими странами мировых демократических принципов, как правило, достаточно ограничено и часто сводится лишь к внешнему заимствованию западных аналогов. Но отсутствие в исламской правовой мысли конкретных жестких пред-
писаний относительно устройства власти в принципе открывает путь использованию мирового опыта политической демократии.
Характерно, что к шариату апеллируют как сторонники такой рецепции, так и ее противники. Опыт последних лет подтверждает, что правящие круги мусульманских стран способны проводить политические реформы, находя им исламское обоснование. Вместе с тем относительно соответствия этих изменений шариатским требованиям нередко разгораются жаркие споры. Показательным примером является принятие в Кувейте в 2005 г. закона об изменении порядка избрания депутатов Национального собрания, предоставившего избирательные права женщинам. Полемика вокруг соответствия этого шага мусульманскому праву продолжается в стране до сих пор. Вообще исламские радикалы резко встречают любые шаги по либерализации правового статуса женщин — как в семейных отношениях, так и в политической области. С другой стороны, все подобные изменения они стараются использовать именно в своих интересах. Например, в том же Кувейте на голоса женщин при избрании депутатов парламента рассчитывает — и не без оснований — именно исламская оппозиция. Вообще бросается в глаза, что консерваторы активно используют возможность пропагандировать свою шариатскую аргументацию с трибуны отнюдь не традиционного исламского политического института — парламента, куда они к тому же избираются на основе законодательства, копирующего европейские образцы.
В целом, по сравнению с экономикой, область политики в большинстве исламских стран менее открыта глобализации и западным стандартам. Вместе с тем она в состоянии достаточно гибко реагировать на перенос чужого опыта на исламскую почву, поскольку политические нововведения можно ограничить воспроизведением формы, оставив содержание без серьезных изменений. В экономике такой разрыв вряд ли возможен.
В настоящее время в большинстве мусульманских стран любой проект модернизации и демократизации может быть реалистичным только при условии его осуществления в рамках или, по крайней мере, с учетом исламской политико-правовой традиции. И наоборот — политические реформы вряд ли будут успешными, если они преподносятся как альтернатива исламу и, следовательно, воспринимаются мусульманским сообществом в качестве угрозы исламским ценностям.
Этот момент имеет прямое отношение к перспективам политических реформ в мусульманском мире — в свете активно разрабатываемых планов демократизации этого региона. Власть и преобладающая часть общества здесь объективно заинтересованы в развитии демократических институтов, но только если при этом будут обеспечены политическая стабильность и безопасность (поскольку от дестабилизации выигрывают только экстремисты). А это возможно лишь при условии увязки планов демократизации с мусульманскими политическими и правовыми традициями и исламского осмысления реформ, причем осмысления
умеренного, взвешенного и цивилизованного, а не экстремистского, противопоставляющего исламу любую демократизацию.
Думается, что такой стратегический подход в целом отвечает интересам международного сообщества, в числе приоритетов которого — сохранение политической стабильности и упрочение безопасности. Конфронтация между Западом и мусульманским миром по поводу совместимости демократических ценностей и исламских политико-правовых традиций не нужна ни одной из сторон. В частности, путем экспорта демократии, призванной заменить собой ислам, Запад вряд ли добьется уменьшения террористической опасности. Наоборот, как подтверждает практика, курс на отбрасывание ислама объективно ведет лишь к усилению влияния исламских радикалов и росту числа их сторонников. Линия на искусственную демократизацию, на переориентацию традиционного мусульманского общества на восприятие либеральных ценностей, предполагающая свертывание исламской политико-правовой культуры, несет опасность дестабилизации, а значит — снижения уровня безопасности как для Запада, так и на глобальном уровне. Наоборот, стратегия демократизации должна предусматривать подключение мусульманского мира к процессу глобализации вместе с его ценностями (в том числе политико-правовыми), совместимыми с общемировыми демократическими принципами и осмысленными в духе современных реалий.
Конечно, решение этой задачи зависит не только от Запада. Сам мусульманский мир должен сделать в этом отношении немало. В частности, ему предстоит более решительно и последовательно осуществлять демократические политические реформы. А это, в свою очередь, предполагает активное использование позитивного потенциала исламской политико-правовой мысли и стимулирование ее дальнейшей работы с новыми реалиями.
Обращение к исламской аргументации — не конъюнктурный ход и не пустая пропаганда. Взгляд мусульманско-правовой доктрины на перспективы совмещения исламских и западных принципов имеет первостепенное значение. О теоретической возможности такого сочетания свидетельствуют новейшие разработки мусульманских правоведов и политологов, разделяющих умеренную и взвешенную трактовку шариата. Что же касается позитивного взаимодействия исламских и западных институтов в политике, то его осуществимость подтверждается, например, функционированием современных государственных структур и правовых систем ряда мусульманских стран.
Соотношение исламских и западных (европейских) подходов в национальных правовых системах мусульманских стран бывает различным. В частности, восприятие или, наоборот, отторжение западного опыта зависит от того, сталкиваются ли европейские правовые модели с теми положениями шариата, которые расцениваются исламским сознанием как прямо относящиеся к религиозному статусу мусульман и закрепляющие религиозно-этические постулаты ислама. Это хорошо вид-
но на примере уголовного права, поскольку предусмотренные шариатом наказания за некоторые правонарушения (например, кражу, употребление алкоголя или вероотступничество) идут вразрез с современными правовыми принципами. Другая картина наблюдается в коммерческом или даже конституционном праве, где конфликты между исламскими и европейскими правовыми институтами не так остры. Наоборот, здесь имеет место достаточно конструктивное взаимодействие обеих правовых культур, способных дополнять друг друга.
Естественно, противоречия между исламским и западным подходами к праву в ряде случаев просто неизбежны. Поэтому в концептуальном отношении важно отчетливо видеть пределы их взаимной адаптации и тем более совмещения. Но принципиальная возможность преодоления расхождений между ними сохраняется, а предел сближения позиций сторон еще далеко не достигнут.
Этот вывод важен для оценки перспектив и форм политико-правовой глобализации в исламском мире, а значит — для прогнозирования его демократизации. Пока же, как представляется, нет окончательного ответа на вопрос о том, каким образом увязать проведение демократических реформ в мусульманских странах на Ближнем Востоке, в Северной Африке и Азии с поддержанием в этих регионах политической стабильности, как соединить их включение в процессы глобализации с сохранением приверженности исламским ценностям. В частности, по мере развития демократизации в мусульманском мире вполне вероятно усиление напряженности в отношениях между умеренными и радикальными исламскими силами и движениями. Причем такое противостояние может принимать самые острые формы, включая конфликты между исламскими экстремистами и властью, берущей на вооружение стратегию умеренного ислама.
Умеренность как приоритетное направление современной исламской мысли
9 См., например: Сюкияйнен Л.Р.
2002.
Все затронутые выше проблемы невозможно рассматривать без учета тенденций развития современной исламской мысли. Ведь идейный фактор имеет особое значение для мусульманского мира, где любые серьезные перемены и проекты общенационального масштаба оцениваются сквозь призму исходных начал ислама. Более того, они не могут быть успешными без исламского обоснования. Так что от осмысления отмеченных выше проблем с позиций ислама в существенной мере зависит поиск их позитивного решения.
Сегодня в мусульманском мире наблюдаются противоречивые тенденции — от шагов по пути демократизации до новых всплесков радикальных настроений. Как на это реагирует исламская мысль? Тема ее отношения к терроризму и экстремизму выходит за рамки настоящей статьи9. Отметим лишь неоднозначность связи между исламом и этими явлениями. Исламские концепции зачастую используются для обоснования целей и методов террористической деятельности. В то же время исходные начала, принципы и ценности ислама могут служить эффек-
тивным инструментом для противодействия этой глобальной угрозе. К сожалению, приходится констатировать, что сторонники обвинения ислама в распространении терроризма по всему свету пока заметно активнее своих оппонентов. Что же касается тех, кто отстаивает исламскую альтернативу взглядам радикалов, то еще недавно они находились в тени, занимая преимущественно оборонительные позиции.
До последнего времени взвешенная исламская мысль не проявляла особой активности и при обсуждении проблем демократии, политических реформ и возможностей включения мусульманского мира в процесс глобализации. Иными словами, достаточно убедительной для современного человека и основательной по исламским меркам позиции по этим вопросам она в полной мере не формулировала. Складывалось впечатление, что на идейном уровне ислам просто не в состоянии отвечать на вызовы современности. Не приходится удивляться тому, что в отсутствие ясной стратегии современного ислама большинство исследователей придерживается сдержанной — если не пессимистической — оценки перспектив исламской цивилизации.
Наоборот, все громче звучат голоса тех, кто хотел бы отлучить ее от остального мира. За пределами мусульманских стран многие убеждены в том, что непременным условием утверждения в них демократии является отказ от традиционных исламских ценностей. Такое противопоставление — естественно, по совершенно иным мотивам — характерно и для взглядов исламских экстремистов, которые во всем происходящем в сегодняшнем мире видят угрозу исламу. В качестве средства ее отражения они, например, предлагают реализацию глобального «исламского проекта».
В связи с этим возникает принципиальный вопрос: имеется ли у ислама достаточный идейный потенциал, чтобы избежать конфронтации и предложить своим последователям основанную на исламских подходах действенную формулу, позволяющую сочетать приверженность исламским ценностям с активным освоением достижений современной цивилизации?
При ответе на поставленный вопрос надо учитывать, что в современной исламской мысли имеется немало течений, среди которых еще недавно выделялись три основных. Одно из них, традиционное, обосновывает консервацию нынешнего состояния мусульманского общества. Другое направление, фундаменталистское, отстаивает необходимость радикального преобразования всех общественных и властных структур в соответствии с буквально понимаемым шариатом. Наконец, модернистский подход практикует внешне исламскую интерпретацию либеральных реформ по западному образцу в целях их оправдания и легитимации.
На этом фоне до последнего времени явно терялось еще одно — возможно, самое востребованное — течение в исламском осмыслении нынешнего мира. Речь идет об обращении к внутреннему потенциалу самого ислама, подходе к современным реалиям с позиций не узко
трактуемых конкретных, мелочных предписаний традиционного шариата, а его фундаментальных основ, ценностей и общих принципов.
Такой подход перекликается с позицией мусульманских реформаторов, разрабатывавших свои идеи в конце ХК — начале ХХ вв. Но эти мыслители в целом ограничивались призывом к возобновлению иджти-хада и не обращались к иным началам шариата для обоснования собственно исламского взгляда на меняющийся мир. Правда, с середины прошлого века такая линия стала прослеживаться в разработках отдельных мусульманских правоведов, предпочитавших делать акцент на неизменных устоях шариата, а не на его частных предписаниях. Однако эта теоретическая конструкция еще недавно никак не влияла на политическую и правовую практику.
Сейчас ситуация заметно меняется. Отмеченное направление исламской мысли начинает восприниматься как наиболее перспективное. Оно даже кладется в основу официальной политики ряда стран, становится ключевым в разработке ими своего рода национальной исламской идеи, включая ее концептуальные основы, ориентиры и механизм проведения в жизнь.
Особенно энергично в этом направлении работают государственные структуры Кувейта. Министерство вакфов и исламских дел этой страны разработало целую концепцию «Усредненность — образ жиз-10 См.: http:// ни»10, в основу которой положено описанное выше понимание шариата. v.islam.gov.kw Свой выбор названное ведомство объясняет тем, что никогда ранее не было столь актуальным исламское обоснование и определение общих походов мусульманского мира к решению стоящих перед ним и современным исламом задач. Ключевым здесь является принцип усреднен-ности (центризма), выводимый из приводимых в Коране слов Аллаха: «И вот Мы создали вас общиной срединной, чтобы вы свидетельствовали за других людей, за вас же свидетелем был бы Посланник» (Корова, 143). Известно также высказывание пророка Мухаммеда: «Во всех делах наилучшим является то, что посередине».
Согласно такому подходу, усредненность понимается как взвешенность, умеренность, равноудаленность от любых крайностей — и от приземленного прагматизма, и от оторванного от реальности идеализма, и от слепого отстаивания давно устаревшего, и от стремления к постоянным переменам.
В этой трактовке усредненность становится главной чертой шариата. Неслучайно разработчики данной концепции обращаются к таким неизменным столпам последнего, как необременение человека сверх его возможностей, постепенность, поиск компромиссов, приоритет избежания вреда перед получением выгоды, исключение риска. Они позволяют воспринимать шариат не как застывшую форму и свод давно известных и непоколебимых частных предписаний, сковывающих человека, а как ориентированный на определенные ценности путь решения многообразных проблем, который в несовпадающих социальных,
культурных и политических условиях применяется по-разному, но в рамках общих целей и принципов.
Бросается в глаза, что рассматриваемая концепция представляет собой компромиссный вариант в сравнении с прочими направлениями исламской мысли — традиционализмом, фундаментализмом и модернизмом. Она использует положительные стороны каждого из этих идейных течений и в то же время избегает их крайностей, дополняя традиционный исламский тезис о верующем разуме актуальным современным положением о сознательной вере.
Концепция усредненности как исламского образа жизни признает, что не все согласны с ее базовыми идеями. Поэтому в ней особое внимание уделяется поддержке исследований актуальных современных проблем на основе исламского принципа умеренности, поощрению творческой исламской мысли, что провозглашается главной гарантией преодоления религиозного фанатизма и стремления выдать какой-либо один взгляд за единственно верное изложение воли Всевышнего. Такие претензии концепция оценивает очень жестко, исходя из следующих положений Корана: «Запретил Он и возводить на Аллаха то, чего вы не знаете» (Ограды, 330), «Не изрекайте своими устами ложь, утверждая, что это, мол, дозволено, а то запретно, и не возводите напраслину на Аллаха. Воистину, не будут благоденствовать те, которые возводят на Аллаха навет» (Пчелы, 116). Приводится и известное изречение пророка Мухаммеда: «Аллах не удерживает у себя знание, вырывая его из людских сердец, но сохраняет его в руках ученых; если не останется ни одного ученого, то люди возьмут себе начальниками невежд, которые в ответ на обращенные к ним вопросы будут выносить решения без опоры на знания, заблуждаясь и вводя в заблуждение других».
В концепции усредненности подчеркивается особая ответственность государства за использование исламских ценностей для укрепления национального единства, недопущения сепаратизма, радикализма и раскола внутри мусульманской общины. Специальный акцент сделан на том, что власть должна решительно пресекать любые попытки приверженцев определенной трактовки исламского учения обвинить своих оппонентов в неверии и силой навязать им свои взгляды. В качестве единственного способа преодоления расхождений предлагается основанный на рациональной аргументации диалог; подчеркивается ключевая роль государства в координации и сближении позиций различных центров исламского знания по актуальным вопросам общенационального значения.
Аналогичные цели преследует и разработанная тем же министерством концепция умеренности при вынесении фетв — оценок стоящих перед современным мусульманским обществом проблем на основе шариата. Такие решения должны формулироваться в духе принципов необременения человека, избавления его от чрезмерных тягот и поиска наиболее удобных для него выходов, исключения по мере возможности
конфликтов, приоритета общих целей шариата перед его частными нормами.
Одновременно концепция усредненности как образа жизни подтверждает традиционную для исламской мысли свободу иджтихада и приемлемость расхождений во мнениях в общих рамках исламских ценностей. Она воспроизводит и знаменитый принцип исламской юриспруденции (фикха), допускающий изменение конкретных правил вслед за изменениями времени, условий и обстоятельств. Впрочем, данный принцип сочетается с декларацией необходимости бережного отношения к обычаям и традициям мусульман, если они не противоречат точным и однозначным предписаниям шариата.
Со ссылкой на принцип религиозного плюрализма концепция умеренности призывает мусульман к активному диалогу с представителями других вер и культур. Называя изолированность и замкнутость одной из главных причин исламского фанатизма, она провозглашает открытость ислама остальному миру. Одновременно обращается внимание на то, что проповедь исламских ценностей — особенно за пределами мусульманского сообщества — требует новых подходов, отражающих современные реалии.
Важно отметить, что особое внимание в этой программе уделяется просветительской деятельности мечетей, которые должны отказаться от стереотипов, освободиться от взглядов, восходящих к оставшейся в прошлом эпохе. Мечети ориентированы на осмысление современности через такие исходные начала мусульманского права, как соизмерение пользы и вреда при принятии любого решения, приоритет избежания ущерба перед получением выгоды, внимание к смыслу конкретных решений, а не к их формальному соответствию некогда установленным доктринальным критериям. Именно эти цели пронизывают разработанную в Кувейте хартию мечетей, призывающую к отказу от слепого следования одному определенному толку исламской юриспруденции и признанию плюрализма взглядов в общих исламских рамках.
Важная особенность рассматриваемой концепции заключается в ее практической направленности. В частности, в Кувейте уже реализуются специальные просветительские программы для молодежи, а в университете — даже на естественнонаучных факультетах — регулярно проводятся семинары и дискуссии по различным аспектам концепции усредненности как основы исламского мировоззрения. Уже начал работать специальный центр, основная цель которого — вести полемику с приверженцами радикальных исламских взглядов, распространять объективные знания об исламе и его политико-правовой культуре за пределами мусульманского мира.
Ориентация на практику отличает и принятую министерством вакфов и исламских дел пятилетнюю стратегию, в центре которой — та же идея усредненности. Документ возлагает на это ведомство основную ответственность за координацию всей проповеднической исламской активности, специально оговаривая, что уважение конституции и госу-
11 См.: «Аль-Ва-тан», Кувейт, 30.11.2005, 01.12.2005, 02.12.2005, 04.12.2005, 05.12.2005, 06.12.2005.
12 См.: «Ас-Сийа-са», Кувейт, 08.12.2005.
13 См. об этом: Левин З.И. 2005.
14 См. об этом: Юсуф аль-Карадави. 1995.
дарственного строя относятся к краеугольным основам шариата. Особое внимание министерство планирует уделять работе СМИ по продвижению в обществе ценностей усредненности.
На наш взгляд, значение анализируемой концепции не ограничивается только интересами мусульманского сообщества или рамками собственно религиозной политики. Она становится серьезным фактором решения общегосударственных задач, включая проблемы национальной безопасности. Показательно, что в рамках ее реализации специально созданная комиссия разработала для правительства Кувейта стратегию противодействия экстремизму11. Центральное место в ней занимают два вопроса — идейное противостояние экстремизму и обоснование подлинно исламской альтернативы его позициям, а также активная работа с молодежью с целью предотвращения влияния на нее радикальных идей.
Кроме того, принципы усредненности начинают оказывать воздействие и на выбор мусульманским миром приоритетов своей глобальной стратегии. В частности, на совещании министров исламских дел стран Персидского Залива, состоявшемся в ноябре 2005 г., глава делегации Саудовской Аравии говорил, что от утверждения начал усредненности и умеренности зависят авторитет и влияние ислама в современном мире.
Аналогичные мотивы звучали и на III чрезвычайной сессии ОИК в декабре 2005 г. в Мекке. Выступая на этом форуме, Сабах аль-Ахмед аль-Джабер ас-Сабах, возглавлявший в то время правительство Кувейта и провозглашенный в январе 2006 г. эмиром страны, подчеркнул, что истинный ислам — религия усредненности и неприятия крайностей, уважения других вер, диалога и взаимодействия с ними. А открывавший сессию король Саудовской Аравии заявил: «Кровопролитие никогда не приведет к исламскому единству, этого помогут достичь лишь умеренность и терпимость»12.
Приведенные примеры свидетельствуют о все более четком понимании международным мусульманским сообществом того, что от признания, детального обоснования и последовательной практической реализации им концепции умеренности в большой степени зависит, сумеет ли оно включиться в мировые процессы, сохранив свою приверженность исламским ценностям и обогатив ими современную цивилизацию. А с этим напрямую связаны обеспечение стратегической безопасности мусульманского мира и в целом перспективы его будущего.
Возможно, именно умеренность как стратегическое направление современной исламской мысли станет ключом в поиске ответа на вопрос, быть или не быть реформам в исламе13. Хотя, наверное, лучше говорить не о реформах в привычном понимании, а о готовности исламской мысли отвечать на вызовы современности. А это, в свою очередь, зависит от выбора в огромном арсенале традиционной исламской политической и правовой теории таких приоритетных начал, которые способны помочь в решении сложных проблем, поставленных перед мусульманами сегодняшним миром14.
Представляется, что положения концепции усредненности отвечают и интересам мусульман, составляющих конфессиональное меньшинство в неисламских странах. Ключевые позиции этой концепции могут быть востребованы и в России. Это и предлагаемые ею основы диалога внутри мусульманского сообщества, и безусловное уважение всеми исламскими движениями и организациями конституции, и особая забота государства о выработке исламских позиций по принципиальным общенациональным вопросам, в том числе касающимся безопасности и общественного согласия. Думается, что от утверждения принципов умеренности в подходе к решению всех связанных с исламом вопросов выиграют не только российские мусульмане, но и вся Россия.
Библиография Абдель Азим аль-Матани. 26.11.1999. Глобализация — новая
форма традиционного неприятия ислама Западом // «Аль-Баян», Дубай.
Абдель Ваххаб Халлаф. 1987. Шариатская политика. Конституционные, внешнеполитические и финансовые основы исламского государства. — Бейрут (на арабском языке).
Абу аль-Хасан аль — Маварди. Властные нормы и управление религиозными делами. — Бейрут (на арабском языке).
Вахба аз-Зухейли. 1981. Международные отношения в исламе в сравнении с современным международным правом. — Бейрут (на арабском языке).
Донцов В.Е. 2000. Шариат и современные международные отношения // Дипломатический ежегодник. 2000.
Ибн Рущд. 1983. Начало иджтихада и предел достижения цели. — Каир (на арабском языке).
Левин З.И. 2005. Реформа в исламе. Быть или не быть? Опыт системного и социокультурного исследования. — М.
Мухаммад Абу Захра. 1964. Международные отношения в исламе. — Каир (на арабском языке).
Мухаммад аль-Хатиб аш-Ширбини. Обогащение нуждающегося. — Дамаск (на арабском языке).
Постановления и рекомендации Совета Исламской академии правоведения (фикха). 2003. — М.
Сюкияйнен Л.Р. 2002. Ислам против ислама. Об исламской альтернативе экстремизму и терроризму // Центральная Азия и Кавказ, № 3 (21).
Юсуф аль-Карадави. 1995. Мусульманско-правовое осмысление приоритетов на основе исследования Корана и сунны. — Каир (на арабском языке).
Юсуф аль-Карадави. 2004. Современные фатвы (избранное). Вып. 1. — М.
