Какие могут быть методы исследования магистерской диссертации

Методология эмпирического правового исследования:основные понятия и дискуссионные вопросы

Баранов В.М., Першин В.Б., Першина И.В. Методология эмпирического правового исследования: основные понятия и дискуссионные вопросы

B.M. Баранов, В.Б. Першин, И.В. Першина

Баранов Владимир Михайлович — помощник начальника Нижегородской академии МВД России по инновационному

развитию научной деятельности, президент Нижегородского исследовательского научно-прикладного центра «Юридическая техника», заместитель декана факультета права Нижегородского филиала Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации

E-mail: baranov_prof@bk.ru

Першин Виктор Борисович — кандидат философских наук, доцент, заслуженный работник высшей школы Российской

Федерации

E-mail: namvd@mail.ru

Першина Ирина Викторовна — доцент кафедры гражданского права и процесса Нижегородской академии МВД

России,кандидат юридических наук, доцент

E-mail: namvd@mail.ru

Методология эмпирического правового исследования: основные понятия и дискуссионные вопросы

В статье рассматривается методологическая роль эмпирической базы научных правовых разработок с

акцентом на диссертационные исследования по юридическим дисциплинам. Обрисовывается круг ведущих форм правовой эмпирики, предлагаются пути нормативноправовой регламентации ее применения. Предпринимается попытка сформировать методологию эмпирического правового исследования.

In the article the author reviews the methodological role of the empirical base of the scientific legal study highlighting the dissertations on legal topics. The author points out the main forms of legal empirics, as well as the ways of normative and legal regulation of its usage. There has been made an effort to formulate the methodology of empirical legal study.

Возрастание роли эмпирической методологии в юридических исследованиях определяется рядом факторов и прежде всего нарастанием масштаба, разнообразия, сложности и динамизма правовой жизни современного общества. На уровне эмпирического познания исследователь вступает в непосредственный контакт с изучаемой правовой действительностью и юридической практикой. Именно здесь закладывается прочный фундамент, практический базис юридического познания. Качество добываемого на этом уровне первичного материала определяет успех всей последующей научной деятельности в сфере юриспруденции.

Эмпирическая база диссертационных исследований по юридическим специальностям обладает значительной спецификой, которую целесообразно «прояснить» хотя бы в первом приближении.

Действующая нормативная правовая основа и доктринальные представления правоведов не позволяют определенно ответить на следующие проблемные вопросы:

— все ли диссертационные исследования по юридическим наукам могут и должны иметь эмпирическую базу;

— обязательно ли присутствие в каждой диссертации и соответственно в каждом ее автореферате самостоятельного раздела об эмпирической базе;

— как достоверно определить достаточность либо нехватку эмпирического материала по теме конкретной диссертации;

— может ли быть отсутствие в диссертации и автореферате информации об эмпирической базе, незнание диссертантом отличия между теоретическим и эмпирическим уровнями знания одним из оснований для отмены решения диссертационного совета о присуждении ему ученой степени?

В положении о порядке присуждения ученых степеней нет обязательного требования размещать в диссертации и автореферате раздел об эмпирической базе квалификационной научной работы. Можно, конечно, путем толкования утверждать о необходимости этого элемента, но юридический факт налицо — нормативно установленной обязанности нет. Пункт 18 Положения гласит: «В автореферате излагаются основные идеи и выводы диссертации, показывается вклад автора в проведенное исследование, степень новизны и практическая значимость результатов исследований»1.

При приглашении в силу разных причин диссертантов на заседание экспертного совета ВАК и при попытках экспертов (особенно по специальностям 12.00.08 и 12.00.09) выяснить содержание и конкретные результаты эмпирической базы работы оказывается, что:

— многие из них не в состоянии даже в общих чертах представить ее;

— почти никто из диссертантов не знает смысла понятия «репрезентативность»;

— порой называют весьма экзотические элементы этой базы. Например, мы не знаем, прав ли К.Н. Третьяков (и, наверное, его научный руководитель кандидат юридических наук, доцент Н.П. Гу-реева), когда в реферате своей диссертации «Основные источники современного конституционного права Китайской народной республики» на с. 7 относят к ней «ресурсы всемирной сети Интернет».

Выборочный анализ авторефератов диссертаций по юридическим наукам за 2022 и 2022 годы свидетельствует, что многие рефераты вообще не содержат раздела об эмпирической базе проведенного диссертационного исследования.

Вот лишь некоторые примеры: Пирожкова Л.В. Типология законов субъектов Российской Федерации: конституционные вопросы: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2022 (научный руководитель — профессор Е.В. Колесников). Защита прошла в СГАП; Сармин Н.А. Категория «абстрактное» в российском гражданском праве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Ростов-н/Д, 2022 (научный руководитель — доктор юридических наук, доцент О.Г Ломидзе). Защита прошла в диссертационном совете при Южном федеральном университете; Мелихов В.А. Процессуальная ответственность как особая форма государственного принуждения (теоретико-правовой анализ). Саратов, 2022 (научный руководитель — профессор И.Н. Сенякин).

Раздел «Эмпирическая база диссертационного исследования» порой отсутствует даже в докторских работах. (См.: Прокопович Г.А. Теоретическая модель юридической ответственности в публичном и частном праве: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 2022. Специальность 12.00.01, научный консультант — профессор С.А. Комаров; Гриб В.В. Взаимодействие органов государственной власти и институтов гражданского общества в Российской Федерации: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 2022. Специальность 12.00.02, научный консультант — профессор С.В. Степашин.) При этом из текста последнего автореферата ясно видно, что диссертант использовал значительный эмпирический материал, но не посчитал нужным представить его. Нормально ли и допустимо ли это?

Велико число диссертационных работ, где эмпирическую базу сводят к нормативной основе и напрямую отождествляют с ней. Для юридической проблематики это не моветон, а нонсенс. Всего одна иллюстрация. (См.: Крючков Р.А. Риск в праве: генезис, понятие и управление: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Нижний Новгород, 2022. С. 7. Научный руководитель — кандидат юридических наук, доцент Е.Р. Смирнов.) Вот как выглядит этот раздел автореферата: «Эмпирическую базу исследования составили международно-правовые и внутригосударственные нормативно-правовые акты, формирующие и закрепляющие юриди-

ческие средства правового управления рисками: Принципы европейского договорного права, Международная конвенция об унификации некоторых правил о коносаменте 1924 года, отраслевые кодификационные акты материального (Гражданский кодекс РФ, Уголовный кодекс РФ, Кодекс торгового мореплавания РФ, Трудовой кодекс РФ) и процессуального права (Гражданский процессуальный кодекс РФ, Арбитражный процессуальный кодекс РФ), Федеральный закон от 28.12.2022 № 390-Ф3 «О безопасности», Федеральный закон от 08.08.2001 № 128-ФЗ «О лицензировании отдельных видов деятельности» и другие законы и подзаконные нормативно-правовые акты». Нормативная основа диссертации при таком подходе, естественно, не выделяется2.

В ряде диссертаций объединяется в один раздел эмпирическая и нормативная база. (Бухалов А.В. Договор как источник частного права (СПб., 2022). Защитил диссертацию под научным руководством профессора В.А. Сапуна в Санкт-Петербургском государственном университете экономики и финансов.) Целесообразно ли это? Полагаем — нет.

Порой происходит полное смешение эмпирической базы диссертации с ее теоретической основой. Например, на с. 9 автореферата кандидатской диссертации С.П. Котковца «Правовая система России в контексте тенденций глобализации» (Краснодар, 2022), защищенной в Кубанском государственном университете, читаем: «Эмпирическую и нормативную базу исследования составили теоретические (??) и научно-прикпадные разработки (??) российских и зарубежных авторов по проблемам развития и взаимодействия правовых систем современности в условиях глобализации, а также нормативноправовые акты, документы и материалы».

Некоторые диссертации оставляют впечатление искусственной, совершенно субъективной «привязки» эмпирических материалов к исследуемой теме. Например, неясна «обрисовка» эмпирической базы кандидатского диссертационного исследования А.А. Шаповалова «Отрасль современного российского права (вопросы теории)». Работа подготовлена в Саратовском юридическом институте МВД России под научным руководством доктора юридических наук, доцента Р.С. Байниязова. В эмпирическую базу диссертант включает всего два элемента — материалы правоприменительной практики из двух постановлений Конституционного и Верховного Судов РФ и официальные статистические источники с общей ссылкой на сайт Федеральной службы государственной статистики. Как эта база связана с темой работы, непонятно. В автореферате содержится всего одна цифра, удивляющая своей категоричностью и смелостью — на с. 20 диссертант дважды утверждает, что ныне существует только тринадцать окончательно сформированных отраслей российского права.

Элементы эмпирической базы — «болевая точка» диссертационных исследований по юриспруденции. Подавляющее большинство диссертантов

всю эмпирическую базу своих работ сводят к двум элементам — данным судебной (гораздо реже административной и договорной) практики и результатам социологических опросов (с явным доминированием анкетирования).

Иные элементы эмпирической методологии без каких-либо объяснений игнорируются. Правовые эксперименты не только не организуются (понимаю, что это очень сложно даже на уровне одного региона или органа), но не анализируются итоги уже проведенных юридических экспериментов. В теории государства и права применимы модельные и мысленные эксперименты, но и они не проводятся, а если проводятся, то не описываются их итоги.

Необходима разработка типологии эмпирических объектов, применимых в юридических исследованиях.

Нередко в диссертациях и их рефератах приводятся результаты анализа рассмотренных судами уголовных или гражданских дел, дел об административных правонарушениях, но программы исследования, анкеты в качестве приложения зачастую не оформляются. Вряд ли это нормально — проверить методику анализа возможности нет, приходится приведенные итоговые данные «принимать на веру».

Необходимо:

— в новой редакции Положения о порядке присуждения ученых степеней пункт 18 скорректировать и установить обязательность развернутого описания эмпирической базы диссертации;

— в рабочих программах подготовки аспирантов и докторантов значительно увеличить количество учебных часов на освещение содержания, репрезентативности, значения эмпирической базы диссертационных исследований;

— по каждой научной специальности (а в ее рамках — по каждой научной дисциплине) подготовить Методические рекомендации для соискателей по поиску и оформлению эмпирического материала в диссертационном исследовании с учетом специфики предмета дисциплины. Совершенно очевидно, что специфика может быть очень значительной — одно дело уровень международно-правового анализа (специальность 12.00.10 — Международное право. Европейское право) и совсем другое дело, допустим, криминалистика.

Если обратиться к специальности 12.00.01, то нельзя не видеть трудностей определения эмпирической базы в диссертационных исследованиях по истории государства и права. Есть резон поразмышлять — а не лучше ли в этой научной дисциплине вместо «эмпирической базы» иметь раздел — «Источниковая база». В исторической науке, как известно, есть вспомогательная дисциплина «Источниковедение», которая давно и успешно разрабатывает теорию и методику изучения и использования исторических источников. При таком подходе, например, Свод законов Российской Империи вполне оправданно можно будет отнести не

к нормативной базе, а к письменному памятнику, историческому документу.

Все это требует многофакторного методологического анализа.

Поэтому вполне оправдано все более пристальное внимание, проявляемое учеными-правоведами к вопросам методологии эмпирических правовых исследований. В данной области научной работы, как это часто и бывает в науке, отсутствует единство мнений по многим общим вопросам методологии научного познания и зависящим от их решения частным вопросам эмпирической методологии юриспруденции. Определенность используемых понятий является важным условием результативности проводимых дискуссий и научной работы в целом. Мы видим свою задачу в том, чтобы посредством критического анализа выявить проблемное содержание в толковании основных понятий и обсуждаемых вопросов методологии эмпирического правового исследования и этим самым способствовать ее дальнейшему совершенствованию.

Эмпирическая методология имеет глубокие исторические корни. В переводе с греческого етре’/па означает опыт. Основоположником методологии опытной науки принято считать Фрэнсиса Бэкона (1561—1626). Спекулятивным рассуждениям представителей схоластической философии, абсолютизировавшим силлогистику Аристотеля, Ф. Бэкон противопоставил индуктивный метод познания. Он выступил против имевшего место в средние века господства умозрительной, дедуктивной формы умозаключения. Название главного труда Ф. Бэкона — «Новый Органон» — показывает, что его автор противопоставляет обоснованный им эмпирический метод познания дедуктивному методу Аристотеля, изложенному в книге, объединяющей работы по логике под названием «Органон» (Орудие).

По убеждению Ф. Бэкона, наука может успешно развиваться и «плодоносить» только будучи основанной на фактах опыта. Современный американский философ науки Мел Томпсон высоко оценивает роль Ф. Бэкона в становлении научного метода: «Мы уже видели, какое важное значение имели труды Фрэнсиса Бэкона, отвергавшего аристотелевские представления о цели и замысле и утверждавшего, что знания должны основываться на данных опыта. Его убежденность в том, что факты следует принимать даже тогда, когда они не согласуются с нашими ожиданиями, свидетельствует о признании им того, что впоследствии будет названо научным методом»3. Установление таких фактов родоначальник методологического эмпиризма непосредственно связывал с индукцией. Однако Ф. Бэкон прекрасно понимал и то, что одним только собиранием достоверных фактов научное познание не будет результативным. До настоящего времени не утратило своей привлекательности и актуальности его образное сравнение ученого с пчелой. Исследователь, пользующийся догматическим методом, похож на паука, который ткет паутину из самого

себя. Ученый, стремящийся только к максимальному накоплению фактов, подобен муравью. Ученый, подвергающий собранный им фактический материал умственной переработке, похож на пчелу, превращающую собранный с цветков нектар в качественно новый продукт — в мед.

Разрабатываемая Ф. Бэконом эмпирическая методология распространялась на различные сферы общественной жизни, включая право, и позволила получить значимые научные результаты. Его несомненной заслугой является проведение различия между законом по существу (справедливым, противостоящим насилию, соответствующим принципу правового равенства) и формальным законом (законом по форме, но несправедливым, антипра-вовым по сути). Введя различение права и закона, проявляя преимущественный интерес к вопросам позитивного права и применив разработанную им эмпирическую методологию, Ф. Бэкон «оказал заметное влияние на проникновение эмпирически ориентированного позитивистского метода в юриспруденцию, на становление позитивистской правовой науки и вообще развитие юридического позитивизма, представители которого, напротив, принципиально отвергают такое различие»4.

В современной науке производные от термина етре’/па конструкты используются для обозначения множества феноменов, таких как эмпирическое знание, эмпирическое исследование, эмпирический уровень научного познания, эмпирический метод, эмпирико-описательная функция науки, концепции и категории, разрабатываемые в рамках философии науки, гносеологии и эпистемологии (эмпирический факт, эмпирический закон, эмпирический репертуар, эмпириокритицизм).

Особо следует в этом ряду назвать «эмпиризм» — «признание опыта, эмпирического знания единственным подлинным знанием или единственным источником знаний»5.

В целях выявления специфики сферы эмпирического в правоведении охарактеризуем некоторые из указанных феноменов.

Одним из базовых в системе научного знания феноменов является эмпирическое знание. В философии науки и теории права оно рассматривается низшей ступенью (уровнем) рационального знания. Эмпирическое знание, по мнению С.А. Лебедева, есть «совокупность высказываний об эмпирических (абстрактных) объектах, получаемая с помощью мыслительной обработки данных наблюдения и эксперимента и фиксируемая с помощью определенных языковых средств (единичные предложения наблюдения, общие эмпирические высказывания, графики, естественные классификации и др.)»6. В приведенной дефиниции особое внимание привлекает понятие эмпирического объекта. Рассматривая структуру эмпирического знания, Г.И. Рузавин поясняет содержание данной конструкции следующим образом. Представления об эмпирических объектах возникают в результате анализа и осмысления данных наблюдения и экспе-

римента. Такие объекты описывают свойства и отношения реальных предметов или действительное положение дел с помощью терминов и высказываний эмпирического языка. Их можно рассматривать как модели чувственных объектов, непосредственно связанные с предметами внешнего мира7.

В содержании понятий, используемых в эмпирическом познании, довольно часто присутствует, как это имеет место и в приведенной выше дефиниции эмпирического знания, указание на методы и средства, которыми добывается фактическое знание об исследуемом предмете. В некоторых случаях определения и характеристики эмпирических феноменов опираются и даже ограничиваются указанием на заключенный в их содержании фактический материал. В этой связи приведем характеристику одной из познавательных функций юридической науки, данную А.Ф. Черданцевым: «Эмпирико-описательная функция юридической науки соответствует эмпирическому уровню познания, логически первоначальному этапу научного исследования. Осуществление этой функции призвано обеспечить научное теоретическое познание фактическим материалом, эмпирическими данными об изучаемых явлениях»8.

Установление фактов является необходимым условием существования науки как системы знания и исследовательской деятельности. Поэтому не будет заключать в себе преувеличения выражение — «Его величество Господин факт». Факт как начальный этап развития научного знания заслуживает самого серьезного к себе познавательного отношения. К его обстоятельному рассмотрению мы подробнее обратимся далее. Здесь же, не умаляя значения научного факта как формы эмпирического знания, акцентируем внимание на том обстоятельстве, что его «обретение» достигается посредством совокупности методов, которые не являются абсолютно произвольными, а соответствуют объекту и предмету данной науки, проводимого в ее рамках научного исследования. Поэтому не случайно при изложении содержания практически любой учебной дисциплины ее предмет и метод рассматриваются как органично связанные друг с другом структурные компоненты. Данное обстоятельство обязывает нас и делает возможным, после того как мы составили самое общее представление об эмпирическом познании, обратиться к понятиям объекта и предмета эмпирического исследования.

Содержание понятий объекта и предмета эмпирического правового исследования может быть определено в зависимости от понимания содержания и соотношения понятий «объект» и «предмет» и их конкретизации применительно к сфере науки, то есть как объект и предмет науки и исследовательской деятельности. В силу указанной зависимости обращение к философии и философии науки является необходимым условием уяснения содержания рассматриваемых понятий. Данный экскурс в равной мере необходим и для понимания того, что есть научный факт.

В общефилософском плане провести строгое разграничение понятий «объект» и «предмет» затруднительно. Использование их на грани синонимии, то есть как равнозначных понятий, обусловлено уже первоначальным, этимологическим значением слова «объект». ОЬ]ео1ит переводится с латинского как предмет. В философской литературе встречается трактовка предмета как вещи, объекта в самом широком смысле. В соответствии с этим основными видами предметов считаются вещи (предметы внешнего мира), понятия (логически мыслимые предметы), состояния9. В гносеологическом плане объект представляет собой выделенный активной деятельностью субъекта фрагмент реальности (материальной или идеальной). Объект и субъект являются соотносительными понятиями. В качестве взаимозаменяемых понятий объект и предмет используются и некоторыми исследователями философии науки. Так, например, В.П. Кохановский пишет: «В широком смысле понятие «предмет», во-первых, обозначает некоторую ограниченную целостность, выделенную из мира объектов в процессе человеческой деятельности и познания; во-вторых, — объект (вещь) в совокупности своих сторон,свойств и отношений, противостоящий субъекту познания»10. В логике предметом называется все, на что направлена мысль, что может быть как-то названо, и поэтому в ней отличие объекта от предмета становится совершенно несущественным.

Использование понятий объекта и предмета как семантически близких друг другу, а в некоторых контекстах просто как логически равнозначных, послужило основанием формирования двух противоположных концепций соотношения объекта и предмета научного исследования. В одном из многочисленных изданных в последние годы учебных пособий по истории и философии науки сложившаяся ситуация характеризуется следующим образом: «Особая проблема для науковедческого анализа — это проблема разграничения Предмета и Объекта исследования. Современные ВАКовские требования предполагают определение предмета и объекта исследования в диссертациях. На сегодня в философской литературе сложились две концепции на этот счет:

а) объект — это та реальность, на которую ориентирован исследователь, а предмет — это грань, аспект этой реальности, т. е. объекта (В. Лекторский);

б) предмет — это та реальность, на которую ориентирован исследователь, а объект — это грань, сторона, аспект предмета (Л.А. Зеленов)»11. Не вдаваясь в сравнительный анализ приведенных концепций, мы ограничимся констатацией того, что большинство авторов, как философов, так и правоведов, обращаясь в теоретическом и практическом аспектах к указанной проблеме, придерживаются первой концепции.

Рассматривая основные категории и принципы современной философии познания, Л.А. Микешина

отмечает, что объект научной деятельности изначально не дан субъекту в готовом виде. Фрагмент реальности предстает таковым лишь вследствие активной материально-практической и теоретической деятельности исследователя. Для того чтобы он стал объектом теоретического мышления, его «превращают» в идеальный объект путем накладывания на него сети специально созданных научных понятий. «Отсюда возникает необходимость введения понятия «предмет науки», которое фиксирует главные, сущностные признаки объекта познания, выявленные в связи с условиями познания в ходе активной познавательной деятельности, в целом общественно-исторической практики субъекта. Один и тот же объект познания может стать основой для формирования предмета ряда наук; например, человек стал предметом исследования нескольких сотен наук, естественных и социально-гуманитар-ных»12. Таким образом понимаемое соотношение объекта и предмета научного исследования (науки) позволяет утверждать, что круг вопросов, относящихся к предмету науки, в полной мере относится и к ее объекту, включающему данный предмет как свою часть, аспект.

В качестве наглядного и убедительного примера восприятия правоведами изложенной концепции приведем рассуждение М.И. Байтина, предваряющее анализ предмета теории государства и права. Так, он пишет: «Каждая наука имеет свой объект и предмет исследования, которые тесно соотносятся, но полностью не совпадают. Понятие объекта шире, им охватываются явления внешнего мира, на которые распространяются познание и практическое воздействие субъектов, людей. Предмет же — это часть, сторона, тот или иной конкретный аспект объекта, исследуемые данной наукой; это круг основных, наиболее существенных вопросов, которые она изучает»13.

В ходе обсуждения правоведами содержания и соотношения понятий объекта и предмета науки выявляются противоречия, связанные с философскими основаниями авторских подходов и позиций. Воспроизводится ситуация, на которую обратил внимание Е.В. Спекторский. Еще в 1913 году он писал: «Юристам кажется, что они знают, с какой реальностью они имеют дело, только до тех пор, пока их об этом не спросят. Если же их спросят, то им приходится или самим спрашивать и недоумевать, или же по необходимости решать один из труднейших вопросов теории познания»14. Проиллюстрируем сказанное сопоставлением следующих двух точек зрения. «Каждая наука, — пишет В.М. Корель-ский, — имеет свой предмет исследования, под которым понимается изучаемая ею сторона объективной действительности. Иными словами, предмет науки — это те явления и процессы реального мира, которые исследуются ею, на что направлено и научное познание»15. Принципиально иное мнение о предмете науки высказывает Н.Н. Тарасов: «Обращаясь к познанию законов мира, наука с помощью своих познавательных средств «выделяет» в

данной картине мира некоторый фрагмент (объект науки), в процессе исследования которого и формируется теоретическая модель данного фрагмента реальности — предмет науки»16. Предмет науки, как видно из приведенного высказывания, рассматривается не явлениями и процессами реального мира, а теоретической моделью, то есть как их гносеологический образ. В учебном пособии, посвященном формированию постклассической юридической методологии, И.Л. Честнов также утверждает, что предмет юридической науки образуют не сами по себе, допустим, закономерности, изучаемые наукой, но знания, представления о них17.

Суть различия приведенных позиций связана с отношением их авторов к основным критериям науки. Основным критерием науки является объективность, которая фиксирует совпадение знания со своим объектом и требует устранять все, что связано с субъективизмом в познавательной деятельности. Предметность, проявляющаяся в фиксации и выделении определенного фрагмента реальности, также выступает критерием научности. Среди главных отличительных признаков науки В.С. Степин на первое место ставит именно предметность и объективность научного знания18. Глубинную причину указанного расхождения во мнениях, его философское основание достаточно четко и откровенно выразил И.Л. Честнов: «На вопрос о том, существует ли объективный мир, «природа вещей», с которой должно быть соотнесено научное знание, представители постклассической эпистемологии отвечают в большинстве своем отрицательно. Образ мира для них — это, скорее, конвенции, соглашения научного сообщества, хотя и не произвольные, а такие, которые демонстрируют большую познавательную эффективность»19. Как видим, представители постклассической эпистемологии игнорируют рекомендацию Ф. Бэкона о недопустимости для ученого уподобляться пауку и ткать паутину знания только из самого себя. Отмеченное противостояние в понимании объекта и предмета науки в полной мере проявится, как мы дальше увидим, и в понимании важнейшей категории эмпирического правового познания — научного факта.

Дискуссионным является и вопрос о допустимости включения в предмет науки, наряду с его онтологической составляющей, проблем ее собственного бытия в трех основных ипостасях: как специфический тип знания, особый вид деятельности и социальный институт. Не углубляясь в рассмотрение данного вопроса, ограничимся анализом конкретного примера, связанного с предметом теории государства и права.

В предмете теории государства и права

А.В. Малько выделяет два блока: 1) наиболее общие закономерности возникновения, развития и функционирования государства и права; 2) система основных понятий юриспруденции, которые пронизывают все юридические науки. Высказывая эту свою позицию, автор исходит из того, что каждая наука имеет свой предмет исследования, под

которым понимается конкретный круг проблем, изучаемая данной наукой сторона объективной действительности20. В.М. Сырых выступает с критикой данного подхода и утверждает, что его вообще нельзя признать правомерным, имеющим право на существование. Основной порок усматривается в его эклектичности, порождающей неустранимые противоречия. В.М. Сырых пишет: «Предложение

A.В. Малько рассматривать предмет общей теории государства и права как совокупность общих закономерностей государства и права и отражающих их категорий, понятий основано на механическом соединении двух точек зрения, одна из которых сводит предмет науки к закономерностям, а другая — к категориям, понятиям юриспруденции»21. Данный аргумент, направленный против приведенной позиции А.В. Малько, нам представляется несостоятельным.

Включить категории юриспруденции в предмет теории государства и права не значит признать точку зрения, согласно которой предмет данной науки сводится к ее основным понятиям. Суть этой последней, как уже отмечалось, состоит в отрицании таких критериев научности, как объективность и предметность научного исследования. Гносеологическая основа концепций предмета науки, предложенных А.В. Малько и В.М. Сырых, одинакова и она альтернативна отрицанию объективности науки — это теория отражения. Создаваемые и используемые наукой понятия, пишет А.В. Малько, «служат формой отражения мира в мышлении, с их помощью люди познают сущность явлений и процессов, обобщают их наиболее важные признаки и стороны»22. Правоведы действительно создают и исследуют собственную методологию, а конструируемые ими понятия выступают как основные инструменты познания правовой жизни. Как же можно вынести их за рамки предмета юриспруденции? Представители отраслевых юридических наук этого и не делают. Обратимся к гражданскому праву: «Предметом гражданско-правовой науки является как действующее гражданское законодательство и практика его применения, так и история его развития, и опыт гражданско-правового развития в зарубежных правопорядках. Цивилистика изучает понятие гражданского права, его место в правовой системе, его происхождение и закономерности развития, систему и содержание гражданско-правовых норм, институтов и подотраслей, их роль в правовом оформлении жизни общества и эффективность их применения»23.

Невозможность исключить, вынести логикогносеологическую проблематику данной науки за рамки ее предмета фактически признает и сам

B.М. Сырых. Это делает его позицию в рассматриваемом споре с А.В. Малько непоследовательной и противоречивой. Аргументируем это утверждение.

Рассматривая структуру юридической науки,

В.М. Сырых утверждает, что предмет правовой науки — это система закономерностей, определяющих процессы становления государства и права как со-

циальных явлений, их длительного исторического развития и действия в современных условиях. Подводя итог рассмотрению предмета юридической науки, автор определяет предмет теории государства и права и включает в него три вида закономерностей, одним из которых являются специфические закономерности познания государства и права. При этом отмечается, что закономерности познания — это закономерности духовной деятельности ученых-правоведов и они действуют в иной сфере, нежели собственно правовые закономерности24. Простой перечень вопросов, составляющих предмет его собственного правового исследования, результаты которого изложены в цитируемой нами работе (уровни и формы знаний юридической науки, структура и организация правовых исследований, методология правовых исследований, стиль и жанры научных юридических работ), свидетельствует о еще более широком, чем это предлагает

А.В. Малько, понимании предмета науки. Наряду с понятием «предмет правовой науки», В.М. Сырых использует термин «непосредственный предмет правоведения», который в итоге и призвана раскрывать правовая наука25. Весьма показательно в рассматриваемом нами аспекте рассуждение автора о предмете метатеоретических исследований в юридической науке, который по определению следует считать составной частью предмета правоведения: «Исследования, направленные на разработку проблем использования в познании государства и права философского, общих, специальных и частных методов, понимаются как метатеоретические исследования. Их основная особенность состоит в том, что предметом исследования выступают не закономерности развития права (выделено нами. — авт.), а закономерности научного познания, принципы и правила получения достоверного, истинного знания о праве»26. Включение в предмет правоведения проблем методологии эмпирического и теоретического исследования имеет достаточное основание. Что же касается понятия предмета правоведения, то исследования проблемы его установления должны быть продолжены.

В современной науке понятие «методология» используется в двух основных значениях. Оно обозначает, во-первых, систему определенных методов, способов и приемов деятельности (в науке, политике, искусстве и т. д.), во-вторых, учение об этой системе. Основным в методологии является понятие метода. Используя одно из этимологических значений данного термина, метод часто поясняют как «путь к чему-либо». Такой метафорический образ В.С. Нерсесянц использует при характеристике юридического метода: «Подобно всякому методу, юридический метод как путь юридического познания — это путь, ведущий от объекта к предмету, от первичных (чувственных, эмпирических) знаний о праве и государстве до теоретического, научно-юридического (понятийно-правового) знания об этих объектах. Эта направленность (интен-циональность) юридического познания(и юридиче-

ской мысли) на понятие права выражает существо и отличительную особенность юридического метода (метода юридической науки)»27. Приведенная характеристика юридического метода основана на понятиях объекта и предмета юридического познания. При этом возникает впечатление, что объект рассматривается источником эмпирического, а предмет — источником теоретического (понятийно-правового) знания. Действительно, такая точка зрения на соотношение объекта и предмета с эмпирическим и теоретическим знанием в юридической литературе представлена. Ее обосновывает, например, В.М. Сырых. Она не является логически безупречной и вызывает критические замечания.

Рассматривая понятия эмпирического и теоретического уровней юридической науки, В.М. Сырых отмечает, что различие объекта и предмета правовой науки напрямую переходит в систему отражающих их научных знаний. Знания об объекте правовой науки образуют ее эмпирический уровень, а знания о предмете — теоретический уровень28. Вместе с тем, резюмируя анализ понятий объекта и предмета юридической науки, В.М. Сырых пишет: «Таким образом, понятия объекта и предмета теории государства и права характеризуют качественно различные состояния в познании, какими являются начальный и конечный пункты научного исследования (выделено нами. — авт.), и определяют совокупность методов, приемов, способных обеспечить успешное восхождение от объекта к предмету науки»29. Познавательная ситуация представляется таким образом, что субъект познания изначально обладает только объектом исследования, а предмет предстоящей научной работы он обретает в конце самого этого исследования. Интуиция подсказывает, что в этой схеме рассуждения что-то не так. Закон тождества требует, чтобы понятие, обозначающее нечто объективно реальное, с этим же самым содержанием не применялось для обозначения знания об этой реальности, добытого в итоге проведенной исследовательской работы. Для убежденного сторонника теории отражения это очевидно. С этим полностью согласен и сам автор, что подтверждается следующим его высказыванием: «научное знание эмпирического уровня — это не сами правовые явления и процессы, а достоверные знания о них»30.

Возникает следующий вопрос. Если признать, что обретение предмета исследования достигается только на теоретическом уровне (строго говоря, знания добываются на любом уровне познания), то как быть с предметом эмпирического исследования? Понимание юридического метода как пути от объекта, являющегося источником эмпирического знания, к предмету, якобы обретаемому на теоретическом уровне исследования, вынуждает признать беспредметность эмпирических правовых исследований. Совершенно очевидно, что это противоречит здравому смыслу и научной традиции. Нет достаточных оснований исключать эмпирические исследования из сферы действия такого важ-

нейшего критерия научности, как предметность. Практика научной работы такова, что объект и предмет научного исследования определяются в начале исследования. На это обстоятельство обращает внимание Л.А. Микешина: «Начальный этап исследования предполагает не только постановку проблемы, но и вычленение объекта и предмета исследования»31.

Суть различия между эмпирическим и теоретическим уровнями познания не в том, что первый является начальным, а второй конечным этапом научного познания. В этой связи обратим внимание на терминологическую особенность их обозначения. Термин «уровень» никак не является синонимом слова «этап». К ним обычно применяют термины «низший» и «высший». Основное различие между ними в разной степени «погружения» исследователя в глубины содержания предмета, являющегося частью объекта познания. Изучаются разные слои одной и той же реальности. На эмпирическом уровне обеспечивается накопление и первоначальное обобщение исходного познавательного материала. В нем представлены как несущественные и случайные, так и существенные свойства явлений, процессов, связей, состояний разнообразных элементов, образующих в своем единстве предмет исследования. Работая с этим материалом на теоретическом уровне, используя свойственные последнему формы и методы познавательной деятельности, ученый имеет возможность выявить существенные характеристики и закономерности, составляющие главную часть, ядро изучаемого предмета исследования.

Предложение «привязать» объект и предмет исследования к разным уровням познания, как бы разнести их по уровням исследования, не учитывает условность выделения самих этих уровней. В научной литературе обращается внимание на то обстоятельство, что эмпирический и теоретический уровни научного познания внутренне связаны и взаимозависимы. Относительно эксперимента, являющегося важнейшим способом эмпирического познания, И. Пригожин и И. Стенгерс пишут: «Экспериментирование означает не только достоверное наблюдение подлинных фактов, не только поиск эмпирических зависимостей между явлениями, но и предполагает систематическое взаимодействие между теоретическими понятиями и наблюдением»32. Эмпирическое исследование в принципе невозможно без теоретических предпосылок, системы понятий, задающих концептуальную позицию ученого в отношении предмета исследования.

Таким образом, мы убеждаемся в том, что понимание юридического метода как пути от объекта к предмету исследования, при жесткой привязке каждого из них к разным уровням познания, порождает серьезные познавательные затруднения и даже противоречия логико-гносеологического характера.

Не метафорическим, а логически строгим будет определение метода как системы регулятив-

ных принципов деятельности. Поскольку основная функция метода состоит в организации и регулировании познавательной и практической деятельности, его содержание образуют определенные предписания, выраженные в форме принципов, правил, требований. Именно такое понимание метода в ясной и предельно простой форме выразил методологический оппонент Ф. Бэкона Рене Декарт. «Под методом же я разумею, — пишет он, — достоверные и легкие правила, строго соблюдая которые человек никогда не примет ничего ложного за истинное и, не затрагивая напрасно никакого усилия ума, но постоянно шаг за шагом приумножая знание, придет к истинному познанию всего того, что он будет способен познать»33. Требования, образующие его метод, просты и достаточно эффективны: 1) допускать в качестве истинных положения, представляющиеся уму ясно и отчетливо; 2) делить каждую трудность на столько частей, сколько потребуется, чтобы лучше их разрешить; 3) методически переходить от предметов «простейших и легкопознаваемых» к наиболее сложным; 4) всюду делать полные перечни и всеохватывающие обзоры, чтобы быть уверенным, что ничего не пропущено.

Любой метод, рассматриваемый в качестве орудия познавательной деятельности, не является универсальной «отмычкой», открывающей любую тайну, поскольку имеет ограниченную сферу своего применения. Прежде всего, необходимо учитывать детерминированность метода объектом и предметом исследования. В соответствии с логикой познавательного процесса, характером предмета и добываемого научного знания выделяются группы методов эмпирического исследования, теоретического исследования и группа методов, используемых как на эмпирическом, так и на теоретическом уровнях научного познания. Соответствующие определенной предметной области, находящиеся во взаимосвязи и дополняющие возможности друг друга методы образуют единый комплекс, называемый методологическим кластером. Данное понятие становится все более популярным в современной философии науки.

В гуманитарной, в том числе и юридической, науке к собственно эмпирическим традиционно относят следующие методы: наблюдение, описание, измерение, сравнение и эксперимент. Теоретический кластер образуют: формализация, идеализация, аксиоматизация и гипотетико-дедуктивный метод. Наряду с указанными кластерами, существует комплекс методов, условно называемых общелогическими и используемых как на эмпирическом, так и на теоретическом уровнях исследования. К их числу относятся: анализ, синтез, абстрагирование, обобщение, индукция, дедукция, аналогия и моделирование.

Указанная классификация имеет универсальный характер. Вместе с тем, в различных отраслях научного знания выделенные группы методов дополняются приемами и методами, обусловленными спецификой объекта и предмета исследования.

Так, например, в правоведении широко применяются методы конкретных социологических исследований: анализ статистических данных, в том числе судебной и судебно-арбитражной практики, данных о результатах деятельности правоохранительных органов, публикаций в средствах массовой информации, метод экспертных оценок, анкетирование и интервьюирование определенных групп граждан и категорий работников с последующим анализом полученных мнений и т. п.

Вполне обоснованным представляется разделение методов, используемых на эмпирическом уровне, по их функциональному назначению34. Одну подгруппу образуют методы вычленения и исследования эмпирического объекта: наблюдение, измерение, эксперимент и модельный эксперимент. Гносеологическим результатом использования этих методов является фактуальное знание, то есть знание научных фактов. Во вторую подгруппу входят методы обработки и систематизации эмпирических знаний: анализ и синтез, индукция и дедукция, аналогия, систематизация, классификация и др. Используя эти методы в работе с уже имеющимся фактическим материалом, исследователь имеет возможность обнаружить устойчивые связи и отношения, выявить эмпирические законы. Такая группировка методов позволяет выделить в эмпирическом познании два «слоя», подуровня, различающиеся глубиной проникновения в содержание исследуемого предмета.

К первичным и наиболее востребованным методам эмпирического познания относятся наблюдение и эксперимент. Их взаимоотношение может трактоваться различным образом. Научная работа, основанная на методе наблюдения, исключающем воздействие на предмет исследования, рассматривается как неэкспериментальная, противостоящая эксперименту, при котором исследователь активно воздействует на объект. С другой стороны, эксперимент можно рассматривать одним из способов наблюдения, осуществляемого в процессе проведения манипуляций с объектом. Первый способ понимания их соотношения является более распространенным.

«Эксперимент показывает, — отмечает А.Л. Никифоров, — в какой мере наши идеальные объекты отображают выделенную для изучения сторону реальности»35.

В соответствии с пониманием научного метода как системы регулятивных принципов, нормативных установлений, выполняющих роль «указателей» на пути познания, ведущем к истине, научное наблюдение может быть представлено следующими требованиями: целенаправленность, планомерность, активность, систематичность. Научное наблюдение отличается от обычного созерцания или вульгарного ротозейства активным поиском информации, имеющей непосредственное отношение к поставленной или находящейся в стадии постановки проблеме. Требование активности исследователя еще более, чем при наблюдении, вы-

ражено в эксперименте. Эксперимент как метод заключается в активном воздействии исследователя на объект путем создания искусственных условий, в приведении его в нужное состояние и дальнейшем изучении. Осуществляется преднамеренное и целенаправленное преобразование объекта, изменение течения естественных процессов. Проводя сравнительный анализ содержания и роли указанных эмпирических методов в юридических исследованиях можно с уверенностью утверждать, что наблюдение является первым и важнейшим методом получения эмпирических данных в юридической науке. И по настоящее время не утратила своей актуальности высокая оценка наблюдения, сочетаемая с иными эмпирическими методами получения юридического знания, данная Ю.С. Гамбаровым в его труде «Курс гражданского права», изданном в 1911 году. Излагая свое понимание задач правоведения, автор пишет: «Необходимое условие научного изучения права, как и всякого другого предмета научного изучения, есть обработка его а роз1епог1, т. е. теми же методами опыта и наблюдения, которым человечество обязано всеми своими завоеваниями в области знания. Это не исключает, конечно, и дедуктивной методы, без которой не обходится и естествознание и которая оказывает везде ценные услуги для приведения к предполагаемому каждой наукой единству всех составляющих ее знаний. Но прежде чем думать об единстве и системе, получающих в свое время большое значение, надо собрать и обработать соответственный опытный материал; из ничего нельзя и сделать ничего»36.

В предметной области юридической науки объектами наблюдения могут выступать самые разнообразные явления и процессы правовой жизни. По мнению А.Ф. Черданцева, в качестве наблюдаемых явлений государственно-правовой действительности могут выступать нормы права, нормативные акты, различного рода юридические факты, деятельность, связанная с правотворчеством, систематизацией законодательства, правореализацией, результаты действия нормативных актов, структура, кадровый состав и деятельность государственных органов по осуществлению функций государства, правосознание отдельных социальных групп, состояние преступности37. Перечень явлений, входящих в предметную область эмпирического юридического исследования, не является закрытым. При желании он может быть значительно расширен. В этом круге явлений акцентируем внимание на юридических фактах, поскольку содержащийся в их наименовании термин «факт» обозначает в эмпирической методологии одно из основных ее понятий, к рассмотрению которого мы затем и перейдем.

Понятие юридического факта38 обозначает действительное событие правовой жизни. Эта гносеологическая характеристика закреплена и в его определении, представленном в юридической энциклопедии: «Юридические факты — конкретные фактические обстоятельства, обуславливающие возникновение, изменение или прекращение пра-

воотношений; точнее — такое состояние правоотношения, «поворот», «момент» в его развитии, с которым связываются определенные юридические последствия»39. С логической точки зрения «юридический факт» является соотносительным понятием. Оно не может быть определено без указания на другой предмет — содержащуюся в законе норму, которая в данном контексте, естественно, не может рассматриваться юридическим фактом. Правовая норма, нормативно-правовые акты, наряду с фактами юридическими, могут рассматриваться фактами в рамках правового эмпирического исследования, но при этом их нельзя рассматривать юридическими фактами в собственном смысле этого термина.

Наряду с юридическими фактами, в поле зрения ученого-юриста может оказаться любой элемент правовой действительности, правового бытия и правового сознания. Однако конкретное явление правовой жизни, взятое само по себе, научным фактом еще не является. Что требуется для того, чтобы оно стало научным фактом? Для ответа на этот вопрос нужно внимательно посмотреть, что же собой представляет это основополагающее понятие эмпирического знания — «научный факт». Логико-гносеологическое содержание данного понятия не имеет однозначного толкования.

В научной литературе обозначились две основные позиции в понимании природы научного факта. Одна из них основана на понимании факта реально существующим явлением. «Факт (лат. ТакШт — сделанное, совершившееся) — действительное, реально существующее, невымышленное событие; то, что произошло на самом деле»40. Другая позиция заключается в том, что научным фактом признается не само действительное событие, а высказывание исследователя об этом событии, то есть эмпирическое знание. Как видим, термином «научный факт» обозначают два разных явления: факт-событие и факт-образ этого события, выраженный в высказывании о нем.

В правоведении широкое распространение получила вторая из приведенных точек зрения. По мнению А.Ф. Черданцева, «научный факт — это не факт реальной действительности». Он является знанием о фактах действительности, полученным на основе наблюдения, описания, эксперимента41. Мы выделили текстуальный оборот «знание о фактах действительности» для того, чтобы подчеркнуть признание автором существования самих фактов действительности. Развернуто формулирует свою позицию по данному дискуссионному вопросу В.М. Сырых. Приведем ее в авторском изложении: «В правовой науке научный факт является ее важнейшей частью и может быть только знанием о событии, процессе, предмете, а не самим реально существующим событием и т. д. Отождествление научного факта с самим явлением так же неправомерно, как и отождествление человека с его фотографией. Реально существующее явление и результат его познания хотя и находятся в тесной связи и зависимости, но тем не менее представ-

ляют две качественно различные сферы — социальное бытие и мышление. Поэтому научный факт

— это прежде всего знание о каком-либо событии, явлении, процессе или их совокупности. По своей логической природе научный факт представляет собой суждение в форме утверждения или отрицания»42. Позиция выражена, но обосновывающих ее аргументов мы не видим. Она постулируется. Отождествлять знание о явлении с самим явлением для сторонника теории отражения нелепо, потому что это действительно качественно различные сферы. Однако отсюда совершенно не следует вывод о том, что научный факт это именно знание о событии и, как подчеркивает автор, только знание.

Исследователями в области философии науки научный факт трактуется разными способами.

В.П. Кохановский под научным фактом понимает предложение, фиксирующее эмпирическое знание, истинность которого доказана. Научный факт «становится таковым тогда, когда он является элементом логической структуры конкретной системы научного знания, включен в эту систему»43. Эмпирические методы познания, пишет Л.А. Микеши-на, «дают фактуальное знание о мире, или факты, в которых фиксируются конкретные, непосредственные проявления действительности. Термин «факт» неоднозначен. Он может употребляться как в значении некоторого события, фрагмента действительности, так и в значении особого рода эмпирических высказываний — фактофиксирующих предложений, содержанием которых он является». Далее автор делает весьма характерное замечание: «Не всякое эмпирическое высказывание получает статус научного факта, а точнее — предложения, фиксирующего научный факт»44. Обратим внимание на сделанное автором уточнение. Оно, видимо, вызвано тем, что предложение, фиксирующее научный факт, строго говоря, автор не может признать самим зафиксированным в этом предложении научным фактом. Здесь заявляет о себе качественное различие научного факта-события и научного факта-знания.

Интересный вариант двузначного толкования научного факта предлагает С.А. Лебедев. Научный факт, по его мнению, есть некая эмпирическая реальность, отображенная информационными средствами (текстами, формулами, фотографиями, видеопленками и т. п.). В структуре научного факта он выделяет объективную и информационную составляющие, а также обусловленность его имеющимися методологическими средствами и факторами теоретического, психологического, социокультурного и иного характера. Вполне понятно, что выделить в структуре эмпирической реальности указанные составляющие не представляется возможным. Следовательно, автор исходит при этом из иного понимания научного факта. В данном случае под фактом он понимает «истинное высказывание о конкретных событиях объективной действительности»45.

Основное затруднение, связанное с неоднозначным толкованием понятия «научный факт»,

заключается в том, что один и тот же термин обозначает, а точнее образует разные понятия. Здесь требуется пояснить, о каких разных понятиях идет речь.

Для исследователя, стихийно или сознательно исходящего из признания существования объективной реальности, не подлежит сомнению и признание объективно существующих явлений, событий, именуемых фактами. Такие факты-события, выявленные и зафиксированные научными средствами, отраженные в ее фактофиксирующих истинных высказываниях, обретают статус научного факта. Если существующий факт наукой не зафиксирован, то его и нельзя признать научным фактом. Логический объем понятия «научный факт» в такой его интерпретации образует множество фактов, на которые наука «глаз положила». Фактофиксирующее высказывание о факте, суждение, содержащее в себе эмпирическое знание о реальном событии, признать фактом в ранее указанном смысле не представляется возможным. Объемом понятия «фактофиксирующее высказывание» будут именно суждения, а не те факты-события, мысль о которых эти суждения в себе заключают. Между реальным событием и его гносеологическим образом существует качественное различие, на которое неоднократно и совершенно справедливо обращает внимание В.М. Сырых.

Однако возможна и другая логика рассуждения. Из имеющихся высказываний о фактах мысленно выделяются высказывания, соответствующие действительности, то есть являющиеся истинными. Содержание объективно истинного знания детерминировано отражаемым явлением. Дойти до истины, говорил К. Маркс, — это значит «дойти до вещей, какими они существуют в действительности»46. На этом основании истинное высказывание о факте признается в информационном плане (именно этот аспект интересует науку) тождественным самому этому факту и именуется научным фактом. Наука — это система знания, и реальность непосредственно дана ей в разнообразных формах знания. Наука интегрирует в себя факт-событие, которым она жаждет обладать, только трансформировав его в форму истинного знания. В соответствии с такой логикой рассуждения научным фактом должно считаться объективно истинное высказывание о факте-событии. Объективно истинное фактофиксирующее высказывание является для решения научных проблем и обеспечения роста научного знания абсолютно адекватной заменой, «полномочным представителем» зафиксированного в данном высказывании факта-события. Логически равнозначными представляются следующие два отношения: 1) факт — истинное эмпирическое высказывание о нем; 2) истинное эмпирическое высказывание о факте — сам этот факт. Принимая такую логику рассуждений, придется признать, что имеющееся различие в понимании научного факта как реального события, удостоверенного в истинных фактофиксирующих высказываниях, и объективно истинного

высказывания, удостоверяющего данное реальное событие, не является существенным. Охарактеризованный выше спор о природе научного факта, о предпочтительности одной из рассмотренных его концепций лишается своего логического основания. Однако этот вывод не исчерпывает содержание рассматриваемой дискуссии в полном ее объеме, во всех ее аспектах.

Познание, в том числе и научное, есть одна из сторон реального жизненного процесса, который отнюдь не исчерпывается логикой мышления. Существенное значение имеют отношения детерминации. С учетом этого аспекта концепция научного факта как реального события, зафиксированного научными средствами, отмеченного «печатью науки», обладает рядом достоинств. В ней доминирует идея первичности объективной реальности и вторичности логических конструкций, которая имеет основополагающее значение и для правового познания. Это фундаментальное основание соотношения правовой жизни и юридической науки, ее логических конструкций давно осознано классиками правоведения. Логика, пишет в этой связи Ю.С. Гамбаров, «не производит из себя ни юридических, ни каких иных социальных отношений и не дает критерия для их оценки… Никому не позволено игнорировать со времен Иеринга, что юридические понятии суть не простые логические категории, а живые исторические образования, которые возникают из социальных отношений и лишь после своего возникновения овладевают юридической диалектикой, напрасно приписывающей себе привилегию творчества на эти образования. Культ логики подменивает реальные силы, управляющие общественной жизнью, мертвой диалектикой, и забывает, по выражению того же Иеринга, что не жизнь существует для понятий, а понятия для жизни, и что право повинуется не тому, что логично, а тому, что предписывается общественной солидарностью и чувством права»47.

Концепция научного факта как факта-реальности, зафиксированного наукой, более функциональна, нежели концепция факта-высказывания. Это проявляется, например, в том, что истинное фактофиксирующее высказывание (научный факт-знание) может быть квалифицировано в определенном аспекте анализа и как факт-событие. Имеется в виду, например, науковедческий анализ, при котором то или иное высказывание о факте (содержащееся в научной статье, монографии, сделанное на конференции и т. п.) рассматривается как действительное событие самой научной жизни. Фактофиксирующее высказывание трансформируется из научного факта в факт науки. Научный факт, представленный фактофиксирующим высказыванием, превращается в факт-событие научной жизни как особого вида реальности.

Важнейшие требования научного познания заключаются в том, чтобы исходить из фактов, сверяться с фактами. Но прежде они должны быть получены, добыты и, что особенно важно, не вызывать

сомнений в своей достоверности. Истинность научного факта обеспечивается методами и процедурами, свойственными эмпирическим исследованиям. Эмпирическая методология предусматривает осуществление ряда действий, операций в работе с фактами, таких как: выявление, описание (фиксация), проверка на истинность, собирание и обобщение, классификация, объяснение.

В комплексе методов, средств и приемов, образующих эмпирическую методологию, в числе первых следует назвать выявление и фиксацию фактов. При всей кажущейся простоте эти действия заключают в себе серьезное познавательное затруднение, проблему. Остановимся на ней подробнее.

Деятельность исследователя, как и любая человеческая деятельность, не может осуществляться помимо сознательно поставленной цели. Приступая к наблюдению, он должен иметь цель, которая будет выполнять роль основания деления великого множества явлений действительности на представляющие и не представляющие для него познавательный интерес. Она формируется на основе имеющегося у субъекта знания. Это знание может быть представлено в форме вопроса, проблемы, гипотезы или теории. Реальное событие, явление становится для исследователя научным фактом, только будучи соотнесенным с целевой установкой и теоретической позицией ученого. Здесь уместна аналогия с возникновением юридического факта из явления правовой жизни при установлении связи последнего с соответствующей ему нормой права. В этом проявляется еще одна важная составляющая научной методологии — методологическая функция знания. Она дополняет указанные выше смысловые значения термина «методология» как совокупности методов и учения о методе, теории метода. Рассматривая методологию философско-правового исследования права, В.П. Малахов заключает: «Таким образом, содержание методологии существенно превышает совокупность методов и средств познания или организации познания. Предметом методологии как специфической области теоретического исследования должно быть все, что имеет то или иное методологическое значение, т. е. способно выполнить методологическую функцию»48.

Основанием метода, его пресуппозицией является знание. В методе оно выступает в преобразованном виде, в качестве предписаний деятельному субъекту. Эта двойственная — дескриптивно-пре-скриптивная природа метода и обеспечивает возможность трансформации любого знания в ориентационно-деятельностные, регулятивные принципы. Понимание природы факта находится в наибольшей зависимости от методологической функции теории, являющейся высшей, наиболее совершенной формой организации знания.

Существует две противоположных концепции, два подхода к пониманию природы и роли факта в научном познании: фактуализм и теоретизм. Фактуализм настаивает на полной автономности

факта, его абсолютной независимости от теоретических построений. В данной концепции имеет место своего рода культ факта. Эту точку зрения питает то обстоятельство, что, будучи достоверным знанием о реальном событии, факт-высказывание, с одной стороны, дает силу объясняющей его теории и, с другой стороны, его не может опровергнуть никакая теория. Факты, как известно, вещь упрямая. Теоретизм настаивает на полной зависимости факта от теории, которая дает ему смысл и значение. Опираясь на положения теории, исследователь формулирует познавательную цель, в соответствии с которой и выделяет интересующий его фрагмент реальности. Теория задает язык для описания фактов и определяет соответствующие им методы и средства исследования. Сами по себе эти аргументы заслуживают внимания. Однако они представляются недостаточными для того, чтобы лишить факт какой-либо самостоятельной роли в эмпирическом познании.

Современная методология признает в определенной степени аргументы обеих концепций, но при этом отрицает их методологическую несовместимость. Представляется ошибочным как их абсолютное противопоставление, так и растворение фактов в теории, лишение их самостоятельного научного статуса. Противостояние указанных концепций преодолевается в позитивной форме на пути диалектического синтеза. Формулу компромисса можно выразить так: обладая теоретической нагрузкой научный факт относительно независим от теории. Научный факт, представленный средствами языка, обладает определенной независимостью от теории и знания, представленного в любой другой форме, потому что за ним стоит «свершившееся», являющееся объективно реальным и поэтому первичным.

Дискуссия о природе научного факта и его соотношении с теорией не является «частным делом» специалистов в области логики, методологии и философии науки. Ее эхо гулко отдается и в юридической науке. В качестве наглядной иллюстрации приведем мнение А.С. Александрова: «В судебной сфере более реальны юридические, текстовые факты, а не самые реальные обстоятельства. Более значима интерпретация фактов, а не сами факты. Юридическая техника заменяет то, что выражается посредством нее. Применение юридической техники, навязывание своей интерпретации текстовых фактов для достижения своего интереса — вот что суть деятельности юриста. Владение юридической техникой и риторикой делают в суде “слова” “вещами”»49. Мы не будем здесь углубляться в анализ философской позиции автора приведенной цитаты, а тем более вступать здесь в полемику. Ограничимся лишь одним замечанием по существу. Высказанное А.С. Александровым суждение — «“Объективность” права — фикция, симулякр»50, — свидетельствует о том, что исходная гносеологическая позиция автора чужда пониманию науки как системы знания и деятельности, стремящейся постигнуть объективную истину. Наука признает объ-

ективное существование объекта исследования и принцип отражения мира в сознании познающего субъекта. Аристотель выразил этот принцип следующим образом: «Истину говорит тот, кто считает разъединенное разъединенным и связанное — связанным, а ложное — тот, кто думает обратно тому, как обстоит дело с вещами. Так вот, не потому ты беден, что мы правильно считаем тебя бедным, а, наоборот, именно потому, что ты беден, мы, утверждающие это, говорим правду»51. Имеются достаточные основания полагать, что и в современной науке абсолютное большинство ученых признает объективность в качестве одного из основных критериев научности.

Вопрос об истинностном значении факта возникает после его фиксации средствами языка. Его можно ставить по отношению к конкретному научному факту, а можно сформулировать в обобщенном виде: является ли достоверность атрибутом научного факта? Для ответа на вопрос об истинностном значении научного факта как формы эмпирического знания необходимо обратиться к учению о знании.

Исторически первая концепция знания (условно назовем ее истинностной) разработана Платоном. В ней знание является истинным по определению. Исходя из платоновской концепции и воспроизводя ее при рассмотрении проблемы знания, Д. Тейчман и К. Эванс пишут: «Мнения могут быть истинными или ложными, знание же не может быть ложным. Ложное мнение не является знанием. Мы будем исходить из истинности знания по определению»52. Многие авторы разного научного профиля исходят при характеристике научного факта именно из этой концепции. В качестве примера приведем мнение по данному вопросу, высказанное В.М. Сырых: «Научные факты — особый вид знаний. Основная особенность научных фактов состоит в том, что они всегда представляют собой достоверные, истинные суждения. Как знание реального события, процесса факт является абсолютной, вечной истиной, остающейся неизменной даже в период смены одной научной теории другой»53. По поводу вечности истины заметим (имея в виду, что это не основная тема рассуждения), что истина еще и конкретна. Истинное знание остается таковым в конкретное время, в конкретных условиях и по отношению к конкретному предмету. А если предмет изменился, переместился, прекратил свое существование, то высказанное о нем в свое время суждение с каким истинностным значением осталось?

Имеется и другая концепция знания, которую условно можно назвать информационной. Знание, по мнению С.А. Лебедева, это «кодифицированная и благодаря этому идентифицируемая информация любого рода»54. Социологическая энциклопедия определяет знание следующим образом: «Знание — селективная (1), упорядоченная (2), определенным способом (методом) полученная (3), в соответствии с какими-либо критериями (нормами) оформленная (4) информация, имеющая социаль-

ное значение (5) и признаваемая в качестве именно знания определенными социальными субъектами и обществом в целом (6)»55.

Не углубляясь в сравнительный анализ содержания и сфер применения указанных концепций, обратим внимание на два обстоятельства. Понимание знания истинным по определению противоречит принципу двузначности, лежащему в фундаменте классической логики. Согласно этому принципу, всякое высказывание является либо истинным, либо ложным, оно принимает одно из двух истинностных значений — «истинно» и «ложно». В соответствии с положениями классической формальной логики следует признать двузначное значение истинности эмпирического знания, представленного в факте, а следовательно, и проблему истинности факта. Информационная концепция знания не дает основания утверждать, что факт по определению является истинным высказыванием. Доминирование на эмпирическом уровне познания индукции, не имеющей доказательной логической силы, обусловливает и специфику эмпирического знания. «Индуктивное восхождение от частного к общему, как правило, является в целом неоднозначной процедурой и способно дать в заключении только предположительное, вероятностное знание. Поэтому эмпирическое знание по своей природе является в принципе гипотетическим»56. Такую же позицию по данному вопросу занимает Л.А. Микешина: «Как знание научные факты отличаются высокой степенью (вероятностью) истинности, поскольку в них фиксируется «непосредственно данное», описывается (а не объясняется или интерпретируется) непосредственно сам фрагмент действительности»57.

Достоверность научного факта как формы эмпирического знания не очевидна. Она скорее презю-мируется исследователем. Опытное знание о реальном событии, факте в онтологическом смысле должно быть максимально освобождено от ошибок, обусловленных субъективными качествами исследователя, искажающими воспроизводимый им познавательный образ этого события. По настоящее время не утратили своего методологического значения наставления родоначальника опытной науки Ф. Бэкона о необходимости постоянной заботы об очищении человеческого разума от свойственных ему заблуждений (так называемых идолов рода, пещеры, площади и театра) в познавательной деятельности. Повышению достоверности суждения о факте способствует применение разных способов его наблюдения, использование в процессе его описания сравнения и измерения. Все это способствует выявлению устойчивого, инвариантного содержания образа, адекватного познаваемому реальному событию. Если факты — это воздух ученого, то необходимо принять должные меры к обеспечению его чистоты, то есть получению достоверного знания о фактах.

В опорном понятийном ряду эмпирической методологии понятие факта стоит на первом месте. Логический анализ познания в рамках философии

науки показывает, что факт является первой ступенькой эмпирического уровня, что и отражено в стандартной концепции науки. «Согласно этой концепции, мир изучаемых наукой явлений рассматривается как существующий реально и в своих характеристиках не зависимый от познающего его человека. В познании человек начинает с того, что открывает — на основе наблюдений и экспериментов — факты»58.

Стандартная концепция науки выражает принципы эмпирической методологии и весьма созвучна здравому смыслу. Однако она не является единственной и бесспорной. Против нее решительно выступил К. Поппер, основоположник критического рационализма, влиятельного направления в современной западной философии. Он утверждал, что «мы никогда не начинаем с наблюдений, а всегда с проблем — либо практических проблем, либо проблем теории, столкнувшейся с трудностями»59. Данная точка зрения получает все более широкое признание отечественных исследователей, занимающихся проблемами методологии и философии науки. Обосновывая положение о том, что исходным пунктом исследования является научная проблема, Г.И. Рузавин, например, пишет: «Каким бы очевидным ни казалось мнение, что научное исследование должно начаться с наблюдений, оно оказывается поверхностным и потому ошибочным. Предпринимая наблюдения в научном исследовании, мы должны в первую очередь ответить на вопрос: какое значение они имеют для конкретного исследования и решению какой проблемы они могут помочь»60.

Правильному пониманию указанной дискуссии и перспектив ее разрешения способствует учет следующего важного в теоретическом отношении обстоятельства. Выделение типов методологии, соответствующих эмпирическому и теоретическому уровням научного познания, заключает в себе момент идеализации. В основе типологии как особого методологического средства, метода научного познания лежит расчленение систем объектов и их группировка с помощью обобщенной, идеализированной модели или типа. Поясним эту мысль аналогией, заимствованной из области психологии. Высказанная Гиппократом гипотеза о четырех основных темпераментах (холерическом, сангвиническом, меланхолическом и флегматическом) лежит в основании самой старой теории типов личности. Однако в реальной жизни у конкретных людей сочетаются в разных комбинациях черты различных видов темперамента. И только значительное преобладание черт какого-либо из них позволяет отнести, с определенной условностью, темперамент человека к одному из указанных видов.

Идеальный тип — это образец, абстрактная конструкция, которая не имеет практического воплощения в «чистом» виде. В научной работе, реальном исследовании присутствуют элементы как эмпирической, так и теоретической методологии. Использование эмпирических методов обусловле-

но решаемой проблемой и теоретической позицией исследователя, а надежность выдвинутой гипотезы, истинность теории удостоверяется научными фактами. Отнесенность конкретного исследования к одному из рассматриваемых уровней обусловлено удельным весом используемых методов и характером добываемых результатов. Отличительной чертой эмпирического исследования является фактофиксирующая деятельность, тогда как теоретическое исследование ориентировано на выявление сущности объекта, скрытой от непосредственного наблюдения. Организационная структура реально осуществляемого исследования не совпадает полностью с логико-методологической структурой процесса познания.

В настоящее время, как это было и раньше, большинство научных диссертаций, в том числе и в юриспруденции, пишутся по предложенной Аристотелем схеме, включающей в себя четыре этапа:

— изложение истории изучаемого вопроса, сопровождаемое критикой предложенных предшественниками точек зрения и решений;

— на основе этого — четкая постановка проблемы, которую нужно решить;

— выдвижение собственного решения — гипотезы;

— обоснование этого решения с помощью логических аргументов и обращения к данным наблюдений, демонстрация преимуществ предложенной точки зрения перед предшественниками61.

В структурной схеме юридического исследования рассмотренные нами компоненты эмпирической методологии также не имеют жесткой «прописки», то есть ее место однозначно не закреплено. Рассматривая выбор и разработку темы кандидатской диссертации по юридическим наукам, М.И. Калеандров выделяет три основания исследования. Первое основание — законодательнонормативное. Второе — практика самого разного вида:договорная,следственная,судебная,надзорная, юрисконсультская и т. д. Третье основание — теория. Из этих трех составляющих практика как источник фактического материала определяется основной, образующей опору любой диссертации. Обращает на себя внимание, что автор не придает значения последовательности совершения исследовательских действий по указанным направлениям. «Начинающему диссертанту, — указывает автор, — нужно будет свое исследование строить на трех основаниях, работать по трем направлениям. Одновременно, либо по очереди — неважно, главное для юриста-исследователя — построить фундамент диссертации, базирующийся на трех основаниях»62. При этом автор делает акцент на необходимости усилить внимание при проведении научно-правовых исследований к методам, способам и приемам научной работы, призванным в значительной мере определить, прежде всего, эмпирические аспекты и параметры изучаемой действительности, процессов, явлений и фактов. Мы разделяем это мнение, поскольку в противном слу-

чае научные исследования оторвутся от насущных потребностей правовой жизни и постепенно будут вырождаться в схоластическое теоретизирование.

Возрастание роли эмпирической методологии в юридических исследованиях обусловлено настоятельной потребностью превращения юридической науки в средство модернизации правовой практики современной России63. Практика является, как известно, основой, движущей силой, целью познания и конечным критерием истинности научного знания. Юридическая наука в этой детерминации исключение не составляет. Многофункциональность правовой практики в функционировании юридической науки имеет своим надежным основанием то, что практика есть источник неопровержимого знания — научных фактов. В юридических исследованиях, в том числе и диссертационных, указанному обстоятельству не всегда придается должное значение, почему и не учитывается в полной мере специфика и значение эмпирической методологии, ее основных понятий и дискуссионных вопросов.

И последнее. В качестве своеобразного итога проведенного общетеоретического исследования есть резон предложить обобщенный перечень элементов эмпирической базы диссертационных работ по юридическим дисциплинам.

Типовыми, если можно так выразиться, и наиболее часто используемыми элементами эмпирической базы научных юридических разработок выступают: послания Президента государства Федеральному Собранию, программные документы партий и иных общественных объединений, отчеты Правительства и высших должностных лиц государства перед Государственной Думой Российской Федерации; опубликованная и неопубликованная административная, судебная, следственная, адвокатская64, медиационная практика; статистические данные о состоянии законодательства, преступности и других правонарушений; результаты репрезентативных конкретно-социологических данных; данные авторского анкетирования; акты официального нормативного и казуального толкования высших судов России и международных судебных инстанций; аналитические обзоры и информационные письма Генеральной прокуратуры РФ и других государственных органов как федерального, так и регионального уровня; рейтинги обсуждае-мости законодательных инициатив в блогосфере; результаты медиаисследований и медиааналитики по социально-политическим, юридическим, морально-психологическим вопросам, проводимым авторитетными центрами и коммуникационными группами; данные сравнительно-правового анализа отечественных нормативных, интерпретационных, правоприменительных актов с зарубежными источниками; обзоры, справки, планы, акты проверок, методические рекомендации различных государственных организаций и общественных объединений; фольклор, предания, поговорки, анекдоты, отражающие те или иные аспекты юридической действительности; информация, пред-

ставленная в газетах и иных средствах массовой информации.

Примечания

1. Бюллетень Высшей аттестационной комиссии Министерства образования и науки Российской Федерации. 2022. № 6. С. 11.

2. Так, В.В. Муругина в эмпирическую базу исследования включила «Конституцию Российской Федерации 1993 года; федеральное конституционное законодательство; федеральное законодательство; подзаконные нормативные правовые акты; законы субъектов Российской Федерации». См.: Муругина В.В. Дефектность юридических фактов как негативная черта правовой системы: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2022. С. 9.

3. Томпсон М. Философия науки. М., 2003. С. 85.

4. Нерсесянц В.С. Философия права. М., 2000. С. 455.

5. Большая универсальная энциклопедия: в 20 т. М.,

2022. Т. 20.

6. Лебедев С.А. Философия науки: Словарь основных терминов. М., 2004. С. 289.

7. См.: РузавинГ.И. Философия науки. М., 2005. С. 88.

8. Черданцев А.Ф. Теория государства и права: учебник для вузов. М., 2000. С. 15.

9. См.: Краткая философская энциклопедия. М., 1994. С. 360.

10. Кохановский В.П. Научное знание как система, его особенности и структура // Основы философии науки: учебное пособие для аспирантов / В.П. Кохановский [и др.]. Ростов н/Д, 2004. С. 33.

11. Зеленов Л.А., Владимиров А.А., Щуров В.А. История и философия науки. Н. Новгород, 2004. С. 31.

12. Микешина Л.А. Философия науки: Современная эпистемология. Научное знание в динамике культуры. Методология научного исследования: учебное пособие. М., 2005. С. 43.

13. Байтин М.И. Предмет и метод теории государства и права // Теория государства и права: курс лекций / под ред. Н.И. Марченко и А.В. Малько. М., 2001. С. 13.

14. Спекторский Е.В. Философия и юриспруденция // Юридический вестник. М., 1913. Кн. II. С. 84.

15. Корельский В.М. Характеристика предмета теории государства и права // Теория государства и права: учебник для вузов / под ред. В.М. Корельского и В.Д. Перева-лова. М., 2000. С. 5.

16. Тарасов Н.Н. Методологические проблемы юридической науки. Екатеринбург, 2001. С. 156.

17. См.: Честнов И.Л. Методология и методика юридического исследования: учебное пособие. Краснодар, 2022. С. 21.

18. См.: Степин В.С. Особенности научного знания // Философия: учебник для вузов. М., 2005. С. 599; Леш-кевич Т.Г. Философия науки: учебное пособие. М., 2005. С. 97.

19. Честнов И.Л. Указ. соч. С. 11.

20. См.: Малько А.В. Предмет теории государства и права // Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права: учебник. М., 2001. С. 12—13.

21. Сырых В.М. История и методология юридической науки: учебник. М., 2022. С. 50.

22. Малько А.В. Указ. соч. С. 14.

23. Гражданское право: в 4 т. М., 2006. Т. 1: Общая часть. С. 65.

24. Подробнее см.: СырыхВ.М. Указ. соч. С. 27, 35—36.

25. См. там же. С. 45.

26. Там же. С. 423.

27. Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. М, 1999. С. 11.

28. См.: Сырых В.М. Указ. соч. С. 50.

29. Там же. С. 41.

30. Там же. С. 52.

31. Микешина Л.А. Указ. соч. С. 275.

32. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок их хаоса. М., 1986. С. 44.

33. Декарт Р. Сочинения: в 2 т. М., 1989. Т. 1. С. 86.

34. Подробнее об этом см.: Микешина Л.А. Указ. соч. С. 280, 291.

35. Никифоров А.Л. Проблемы классической теории истины // Истина в науках и философии / под ред. И.Т. Ка-савина, Е.М. Князевой, В.А. Лекторского. М., 2022. С. 39.

36. Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. М., 2003. С. 35.

37. См.: ЧерданцевА.Ф. Указ. соч. С. 15.

38. Подробнее о сущности, функциях и видах юридических фактов см.: Исаков В.Б. Юридический состав в механизме правового регулирования. Саратов, 1980; Исаков В.Б. Юридические факты в советском праве. М., 1984; Методологические проблемы теории юридических фактов / под ред. В.В. Бутнева, Е.А. Крашенинникова. Ярославль, 1988; ДанилинВ.И., Реутов С.И. Юридические факты в советском семейном праве. Свердловск, 1989; Горюнова Е.Н. Диалектика юридических фактов в системе правовых норм. Белгород, 2002; Зинченко С.А. Юридические факты в механизме правового регулирования. М., 2007; Рожкова М.А. Юридические факты гражданского и процессуального права: соглашения о защите прав и процессуальные соглашения. М., 2009; Муругина В.В., Воротников А.А. Дефектность юридических фактов как негативная черта правовой системы. Саратов, 2022; Ярков В.В. Юридические факты в цивилистическом процессе. М.,

2022.

39. Юридическая энциклопедия. М., 2001. С. 1221.

40. Кондаков И.Н. Логический словарь-справочник. М., 1975. С. 635.

41. См.: Черданцев А.Ф. Указ. соч. С. 12.

42. Сырых В.М. Указ. соч. С. 56.

43. Кохановский В.П. Эмпирический и теоретический уровни научного познания // Кохановский В.П., Пржилен-ский В.И., Сергодеева Е.А. Философия науки: учебное пособие. М., Ростов н/Д, 2005. С. 73.

44. Микешина Л.А. Указ. соч. С. 289.

45. См.: Лебедев С.А. Философия науки: Словарь основных терминов. М., 2004. С. 255.

46. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 29.

47. Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. М., 2003. С. 6—7.

48. Малахов В.П. Философия права. Екатеринбург, 2002. С. 59.

49. Александров А.С. Юридическая техника — судебная лингвистика — грамматика права // Проблемы юридической техники: сборник статей. — Н. Новгород, 2000. — С. 106.

50. Александров А.С. Указ. соч. С. 104. Используемый в данном случае термин «симулякр» служит своего рода терминологической меткой философской позиции автора. Симулякр — термин постмодернистской философии, производный от симуляции. Под симуляцией понимается притворство, ложное утверждение или изображение с целью ввести в заблуждение. Основное назначение симулякра состоит в отображении объекта в существенно деформированном либо фиктивном виде. Иногда этот термин употребляется в значении терминологической фикции, точнее — фальшивки.

51. Аристотель. Сочинения: в 4 т. М., 1975. Т. 1. С. 250.

52. ТейчманД., Эванс К. Философия / пер. с англ. М., 1998. С. 51.

53. Сырых В.М. Указ. соч. С. 58—59.

54. Лебедев С.А. Философия науки: словарь основных терминов. М., 2004. С. 69.

55. Абушенко В.Л. Знание // Социология: энциклопедия. Минск, 2003. С. 337.

56. Лазарев Ф.В., Лебедев С.А. Структура, методы и развитие научного знания // Философия науки. М., 2004. С. 139.

57. Микешина Л.А. Указ. соч. С. 289.

58. Филатов В.П. Философия науки // Философия: учебник / под ред. В.Д. Губина, Т.Ю. Сидориной, В.П. Филатова. М., 1998. С. 273.

59. Поппер К. Объективное знание. Эволюционный подход. М., 2002. С. 249.

60. Рузавин Г.И. Философия науки. М., 2005. С. 287.

61. См.: Филатов В.П. Указ. соч. С. 270.

62. Калеандров М.И. Кандидатская диссертация юриста: выбор и разработка темы. М., 2007. С. 82.

63. См.: Конев А.Н. Юридическая наука как средство модернизации правовой практики современной России // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2022. № 2 (13). С. 8.

64. Например, в научных исследованиях слабо используется, несмотря на значительную разноплановую информационность, дисциплинарная практика адвокатских палат. См.: Дисциплинарная практика Адвокатской палаты г. Москвы, 2003-2004 гг.: сборник / сост., отв. ред. Н.М. Кипнис. М., 2022; Дисциплинарная практика Адвокатской палаты г. Москвы, 2006 г.: сборник / сост., отв. ред. Н.М. Кипнис. М., 2022.