📖 В. Н. Мясищев и психология отношений. Психология отношений. Мясищев В. Н. Страница 1. Читать онлайн — Bookap.info

Годы обучения у а.ф. лазурского: этап ориентации в системе психологических понятий и проблем

В.Н. Мясищев получил образование на медицинском факультете Психоневрологического института. Параллельно со специализацией студенты всех отделений Психоневрологического института проходили обучение на основном факультете, в двухгодичную программу которого входил самый широкий спектр дисциплин о человеке от анатомии до основ государства и права.

Деканом основного факультета был А.Ф. Лазурский, и потому изучению психологии в нем было отведено достойное место. Однако впоследствии удельное содержание психологических дисциплин было гораздо выше на педагогическом факультете, чем на медицинском. Почему молодой В.Н. выбрал именно медицинский факультет, хотя уже на первом году обучения сблизился с А.Ф.

Лазурским и начал серьезно заниматься психологией, к сожалению, нам неизвестно. Ясно одно — именно в годы обучения у А.Ф. Лазурского у него сформировалось исходное представление о природе и структуре психического и об общих принципах его изучения, сквозь призму которого впоследствии преломлялись все теоретические поиски ученого.

В 1912 г. выпускник реального училища В. Мясищев поступил в Санкт-Петербургский Психоневрологический институт, созданный в 1907г. акад. В.М.Бехтеревым, его учениками и коллегами. В первые месяцы обучения он заинтересовался исследованиями психологической лаборатории ПНИ им. В.М. Бехтерева.

А через полгода заведующий лабораторией проф. А.Ф. Лазурский принял его в ученики и включил в работу психологического просеминария, организованного им для школьных учителей г. Петрограда. Основной задачей семинария был сбор эмпирического материала для составления естественной классификации характеров (или личностей) .

Первым самостоятельным исследованием, которое было поручено В.Н. Мясищеву, стало составление психологической характеристики Николеньки Иртеньева, героя романа Л.Н. Толстого «Детство, отрочество, юность-». Результаты этой работы были опубликованы в 1916 г. в статье под названием «Научно-характерологический анализ литературных типов» [Мясищев В.Н., 1914а-б].

В ней молодой исследователь, следуя требованиям учителя, попытался не только описать характер мальчика, но и методически обосновать необходимость характерологического анализа литературного героя (в отличие от его литературно-критического описания) [Мясищев В.Н., 1914а, с. 45-52].

Во-первых, литературный критик оценивает поступки, чувства и мысли литературного героя с позиции норм нравственности. Характерологическое же описание индивидуальности носит принципиально безоценочный характер. Учёный-психолог стремится, прежде всего, как можно полнее и объективнее изучить «внутренний склад человеческой души» и законы развития характера с тем, чтобы впоследствии создать научную основу для гуманного обучения и воспитания человека.

Во-вторых, характеролог проводит полное и систематическое исследование личности, опираясь на предварительно составленную и тщательно разработанную программу её изучения. Он выделяет в личности элементы, а затем вскрывая их связь и зависимость, ищет существенные черты личности.

При этом, стремясь к максимально доступной объективности, учёный обязан как можно полнее обосновать выводы, привести конкретные примеры поступков из жизни героя. Литературный критик же описывает лишь типические свойства характера, основываясь на общем, неполном и субъективном впечатлении от прочтения художественного произведения.

Работая под руководством А.Ф. Лазурского, В.Н. Мясищев принял основные положения концепции личности учителя [Мясищев В.Н., 1914а, с. 52-53]. В 1916-1918 гг. он писал рецензии на монографии психологического содержания для журнала «Вестник психологии, криминальной антропологии и психиатрии» [Мясищев В.Н., 1916а-в].

1. Целью психологии является создание синтетического учения о психике [Мясищев В.Н., 19166].

2. При разработке психологической теории важно стремиться как можно ближе подойти к разрешению проблем реальной жизни реальных людей и проверять справедливость своих положений практикой [Мясищев В.Н., 19166].

3. В основе подлинно научного изучения личности лежит представление о человеке как о био-психо-социальном единстве [Мясищев В.Н., 1916в].

4. Единица анализа психического должна служить основанием для синтеза разнообразных фактов психической жизни, и вместе с тем иметь конкретное наполнение, быть чётко определённой в общей системе психологических понятий [Мясищев В.Н., 19166].

5. В познании психического необходимо идти от изучения простейших элементов нервной деятельности к более сложным единицам социального поведения [Мясищев В.Н., 1916в].

6. Главным принципом исследования человека является совместное изучение субъекта, среды и их взаимодействия. Следование этому принципу позволяет глубже понять особенности строения и закономерности развития личности [Мясищев В.Н., 1914а].

7. Научное изучение личности предполагает её многостороннее обследование в эксперименте и наблюдении, а затем применение строгих математических методов при обработке данных [Мясищев В. Н., 1916в].

Литература.

Бехтерев В. М., Щелованов Н. М. К обоснованию генетической рефлексологии // Новое в рефлексологии и физиологии нервной системы. Л.-М., 1925. Т.5. С. 116-132.

Психология bookap

Фигурин Н. Л., Денисова М. П. О первых сочетательных рефлексах у детей // Проблемы генетической рефлексологии. Л.: Медгиз, 1929.

Касаткин Н. И. Ранние условные рефлексы в онтогенезе человека. М., 1948.

Гезелл А. Методика диагностики умственного развития ребенка от рождения до шести лет. М., 1930.

Психология bookap

Павлов И. П. Полное собрание сочинений. М.-Л., 1951. Т.3. Кн. 2, гл. 48 и 51.

Иванов-Смоленский А. Г. Очерки патофизиологии высшей нервной деятельности. М., 1952.

Теплов Б. М. Проблемы индивидуальных различий. М., 1961.

Психология bookap

Типологические особенности высшей нервной деятельности человека / Под ред. Б. М Теплова. 1956-1964. Т.1-5.

Ганнушкин П. Б. Избранные труды. М., 1964.

Лазурский А. Ф. Классификация личностей. Пг., 1921.

Психология bookap

Ананьев Б. Г. Проблема формирования характера. Л., 1947.

Ковалев А. Г. Личность и характер как общественно-исторические категории. Л., 1950.

Божович А. И. Личность и ее формирование в детском возрасте. М., 1968.

Мясищев в.н. психология отношений

Обучение в аспирантуре ивма под руководством в.м. бехтерева

Зимой 1898 г. В.М. Бехтерев предложил Лазурскому заведование пустовавшей в то время психологической лабораторией при клинике нервных и душевных болезней [Письмо А.Ф. Лазурского…, 1898а, лл. 184об], созданной им двумя годами ранее. В ней Лазурский совместно с двумя врачами клиники, Н.Н. Шиповым и Э.А.

Гизе, начал несколько исследований по психологии [Лазурский А.Ф., 1899а; Лазурский А.Ф., Гизе Э.А., 1899; Лазурский А.Ф., Шипов Н.Н., 1899), идеи которых принадлежали В.М. Бехтереву. Одновременно с этим он продолжил гистологические исследования головного мозга.

«У меня параллельно ведется 5 или 6 работ экспериментальных, не считая рефератов, клиники и т.д.; со стороны это кажется странным, но для тех, кто работает у Бехтерева, это обычное дело» [Письмо А.Ф.Лазурского…, 18986, лл. 193об]. Для самого ученого эти исследования также имели глубокий смысл.

Признавая наблюдение основным методом индивидуальной психологии, он, тем не менее, считал важнейшей задачей расширение возможностей психологического эксперимента в области исследования интересовавших его вопросов об индивидуальных вариациях психических свойств и их взаимосвязи.

Особенно интересной в этом отношении являлась работа по изучению гипноза, в которой Лазурский попытался исследовать объективные признаки внушенных в гипнозе эмоций, так как в качестве одного из основных недостатков эксперимента ученый называл невозможность изучать эмоциональную и волевую сферы.

Весной 1898 г. Бехтерев передал Лазурскому письмо от французского психологического журнала «Revue de psychologie clinique et therapeutiquey , с просьбой указать кого-то из врачей, занимающихся нервными болезнями и гипнотизмом [Письмо А.Ф.Лазурского…, 1898а, л. 185].

Лазурский уже на четвертом курсе увлекался гипнотизмом, а, начав работать в клинике, стал применять гипноз, и довольно успешно, в работе с больными [Там же, л. 185об]. Единственным затруднением было то, что он плохо знал французский язык. «Однако, и сношения с французами иметь — тоже вещь лестная.

Поэтому я, вспомнивши, кстати, что смелость города берёт, написал французу письмо, в котором заявил, что я к его услугам, а сам тем временем поскорее разыскал учительницу и беру уроки французских разговоров» [Письмо А.Ф.Лазурского…, 1898а, лл. 186об].

29 октября 1898 г. Лазурский сделал доклад на научном собрании врачей клиники нервных и душевных болезней — «Метод систематического наблюдения в индивидуальной психологии» [Лазурский А.Ф., 18996), который вызвал оживленный интерес [Письмо А.Ф.Лазурского…, 1898г, л. 208об].

В этом докладе он приступил к решению задачи, которую в программной статье обозначил как первоочередную — разработке метода индивидуальной психологии. Отталкиваясь от аналогии между психологией и психиатрией, он обосновывал необходимость применения внешнего, объективного наблюдения в исследовании индивидуальных психологических различий.

«Я всегда был фантазёром и мечтателем… Сначала мечты эти были широки и неопределённы… Мне казалось, что я на всё способен. Уже первые годы пребывания в Пб показали мне, что от роли демагога и руководителя движениями масс надо отказаться: нет у меня ни красноречия, ни уверенности в своих идеалах, ни той страстности, которая заражает толпу.

Но тут же на смену явилась другая мечта — знаменитый клиницист, могучий врач-целитель, на которого с надеждою и страхом смотрят больные, которого приговор звучит так авторитетно. Увы! Оказалось, что нет во мне ни той наблюдательности, ни той тонкости бессознательного чутья, ни той смелости и энергии, без которых немыслим не только талантливый клиницист, но и хороший врач практик.

Тогда я ушёл в чистую науку. И тут было много разочарований: всегда я отличался отсутствием чисто технической ловкости, быстроты соображения, изобретательности, — а без этих качеств хороший экспериментатор немыслим; и первые же мои опыты блестяще доказали это.

Отсутствие скрупулезной аккуратности всегда мешает делать мне хорошие препараты и вообще чисто выполнять всякую естественнонаучную работу. Гуманитарные науки меня мало привлекают, да я к ним и не способен. Об искусстве и говорить нечего: сам знаешь, какой у меня вкус…

Ты понимаешь, почему я так ухватился за эту последнюю соломинку. Ведь какая разница: с одной стороны — в случае неудачи — пропала последняя моя мечта и надеяться больше не на что; с другой — если будет удача — создастся целая наука, которой можно посвятить всю свою жизнь и последствия которой сейчас ещё даже и предсказать невозможно…» [Письмо А.Ф.Лазурского…, 1898в, лл. 206об-207об].

Об этом также свидетельствует его более раннее шуточное письмо к брату (см. приложение — от 19 сент. 1898]. В марте 1899 г. закончились теоретические экзамены и практические испытания на степень доктора медицины. Лазурский успешно сдал их и более активно занялся диссертационным исследованием.

Параллельно он участвовал в заседаниях научных обществ и делал доклады по результатам психологических [Лазурский А.Ф., 1899а; Лазурский А.Ф., Шипов Н.Н., 1899], психофизиологических [Лазурский А.Ф., Гизе Э.А., 1900] и анатомических [Лазурский А.Ф., 1900ж] исследований, начатых им в 1898 г.

В упомянутых психологических исследованиях были использованы традиционные подходы и методы — измерение объема восприятия по В. Вундту и ассоциативный эксперимент. 30 октября 1899 г. Лазурский выступил с речью — «Влияние естествознания на развитие психологии» [Лазурский А.Ф.

, 1900а-б], в которой обосновывал идею, что всеми важнейшими своими успехами психология обязана естествознанию, — а именно, его методу научной индукции. Этот доклад был как бы заключительным аккордом в обосновании своего подхода к исследованию душевной жизни среди коллег-врачей.

«Сверх того я не только состою действительным членом философского общества, но и принимаю деятельное участие в прениях наряду с Кони, Фаминициным, Соловьевым и др. Знай наших!» [Письмо А.Ф.Лазурского…, 1899, л. 223].

Следующий, 1900 г., по мнению Лазурский был самым насыщенным и важным, похожим на год

окончания ИВМА. 2 марта он сделал доклад в Санкт-Петербургском Философском обществе — «О

взаимной связи душевных свойств и способах ее изучения» [Лазурский А.Ф., 1900в]. В нем он

представил предположительную схему связи душевных свойств и попытался обосновать две мысли: 1)

что главной задачей индивидуальной психологии является изучение не индивидуальных вариаций

отдельных психических свойств, а их связи; 2) что внешнее наблюдение по заранее составленной

программе может быть методом решения указанной задачи. Председателем собрания, на котором

выступал А.Ф. Лазурский, был А.И. Введенский. Философ, профессор Санкт-Петербургского

Университета, он стремился сделать психологию теоретической, а не прикладной наукой. Среди его

студентов были Н.О. Лосский, С.Л. Франк, А.П. Нечаев, М.М. Бахтин, Д.С. Лихачев и др. [Тихонова Э.В.,

2002, с. 20-25]. Доклад А.Ф. Лазурского вызвал оживленные прения и критику. Центром критики было

обвинение А.Ф. Лазурского в том, что он пытается возродить теорию способностей X. Вольфа. Чувства и мысли, вызванные докладом, Лазурский описал в письме к брату:

«Почти все говорившие (а их было много, так как прения от 91/4 продолжались почти до часу ночи) возражали… Правда, я защищался …и иногда не без успеха…. Но только факт тот, что в результате … пятилетних работ … явилось резюме председателя, … что «может быть и можно наблюдать, да только вероятно ничего из этого не выйдет, так как представленный результат этих наблюдений — схема душевных свойств, — по-видимому, весьма сомнительного качества».

После заседания я почти целую ночь не спал и плакал, как ребенок, а вчера весь день ходил, как потерянный. Сначала я хотел бросить … эту проклятую психологию, которая мне до сих пор ничего не принесла, кроме ожесточенных споров, не дававших мне спать после докладов.

И чего мне непременно открывать Америку? Сколько бы я мог сделать (да и делал уже) почтенных научных работ, состоящих в том, чтобы по методу, … признанному всеми, обработать … частный вопрос, поставленный … опять-таки другими. Никакого риска, результаты всегда будут….

А я, если и добивался посылки заграницу, и приват-доцентуры, то, ей-богу, только за тем, чтобы иметь возможность читать лекции по психологии, проводя свои взгляды, а затем написать две книги: «Основы психологии» и «Основы индивидуальной психологии», построенные исключительно на методе наблюдения и на мысли о взаимной связи душевных свойств.

«Повторяю, сначала я хотел бросить все. Но теперь я вижу, что нельзя этого сделать. Я не могу отказаться от пятилетней привычки, от моего склада ума, от того, что я уже узнал, в чем не раз убеждался. Правда у меня бывают сомнения насчет того, существует ли родство душевных свойств в том смысле, как я его понимаю, или тут что-нибудь другое…; если это верно, тогда лучше теперь же поставить крест над всей моей работой, так как что же мне за охота трудиться много лет, … чтобы разоблачить мираж… и увидеть под ним все те же старые, всем известные и никого не удовлетворяющие психологические отвлеченности.

Но я чувствую, что хотя бы теперь я на время и бросил свои наблюдения, но потом вернусь к ним и, сколько бы ни иронизировали надо мной, буду разыскивать дальше, пока не ударюсь лбом об стенку. Это не настойчивость, может быть лучше для меня заняться другим более плодотворным делом, … но я, право, не могу иначе.

Будь что будет. Из науки, — я чувствую, — что ни в какой другой области не могу сделать ничего сколько-нибудь значительного; а эта мелкая борьба из-за приоритетов и эти добросовестные «вклады» — «к вопросу о состоянии кровообращения во время плевания в потолок» — мне прямо противны. Практика?

Ох, уж мне эта практика, ну её к Богу! Что же больше? Поищем — найдём!» [Гам же, лл. 229-229об]. Интересно, что через год — в 1901 г. А.И. Введенский не допустил диссертацию АЛ. Нечаева «Современная экспериментальная психология в ее отношении к вопросам школьного обучения» до диспута и с этого времени их пути разошлись.

Одной из причин размолвки было желание А.П. Нечаева писать диссертацию не по педагогике Гербарта, а по экспериментальной психологии, которой А.И. Введенский отказывал в научности, появившееся после научной командировки в Европу [Аншакова В.В., 1893, с. 116-117].

Официальная сторона аспирантуры Лазурского шла своим чередом: в сентябре рукопись диссертации была готова, на ноябрь были намечены ее защита и конкурс работ на заграничную поездку. Незадолго до защиты диссертации 7 ноября 1900 г. он сделал доклад на заседании Общества экспериментальной психологии — «О влиянии внушенных в гипнозе чувствований на пульс и дыхание» [Лазурский А.Ф.

, 1900г], в котором представил результаты психофизиологического (в отличие от первого чистого физиологического исследования гипноза) исследования влияния внушенных на различных стадиях гипноза эмоций (горя, страха, радости, гнева) на частоту, силу и характер пульса и дыхания.

18 ноября 1900 г. состоялась защита диссертации Лазурского по теме «О влиянии движений на черепно-мозговое кровообращение» [Лазурский А.Ф., 1900д-е]. Первоначально задуманная как психофизиологическое исследование, диссертация ученого была переформулирована и выполнена целиком в рамках строгого физиологического подхода.

Эксперимент проводился на собаке с использованием экспериментальной установки, сконструированной А.Ф. Лазурским. Особенно примечателен сам подход ученого к решению поставленной в исследовании задаче. Неточности в уже проведенных исследованиях по этой теме определялись, считал ученый, тем, что в них исследуются вынужденные (пассивные движения) животных и что мозговой пульс измеряется после осуществления движения, но не во время его. А.Ф.

Лазурский попытался создать такую экспериментальную установку, чтобы, с одной стороны, она моделировала «естественные движения» животного, а с другой, чтобы она была фиксирована, и было возможно измерять у нее мозговой пульс. Лазурский решил эту проблему, использовав «беличье колесо»: собака была подвешена над колесом так, чтобы ее ноги касались его поверхности.

Перебирая лапами, собака двигала колесо и фактически бежала. Оппонентами на защите выступали приват-доцент М.С. Добротворский и проф. И.П. Павлов. Защита прошла успешно: оба оппонента дали положительные отзывы. М.С. Добротворский отметил изобретательно сделанную экспериментальную установку. И.П.

Павлов остановился на теоретической значимости работы как исследования, посвященного условиям питания мозга. Научный руководитель Лазурского — В.М. Бехтерев показал значение некоторых выводов работы для практики лечения физкультурными упражнениями и постельным режимом.

Важным было и то, что И.П. Павлов и В.М. Бехтерев приветствовали в лице Лазурского «первого молодого врача, специально занявшегося психологией и выполнившего несколько ценных работ в области экспериментальной психологии» [Грибоедов А., 1901, с. 396].

Разработка принципов и методов положительной объективной дифференциальной диагностики неврозов

Таким образом, изучение невротических расстройств В.Н. Мясищев начал с эмпирического исследования «патогенетически основных психоневротических симптомов, чтобы подойти к вопросу о сущности, системе, классификации неврозов на основе анализа отдельных случаев в связи со всеми условиями конституционально-биологического и социального характера» [Мясищев В.Н., 1934в, с. 28].

Однако такая постановка проблемы предполагала определенный методологический круг, так как для исследования основных психоневротических симптомов нужно было уже иметь хотя бы гипотетическое представление о сущности невроза, чтобы выбирать репрезентативные выборки испытуемых для эмпирических исследований.

Поэтому задачу исследования патогенеза невроза и выдвижения гипотез о его механизмах В.Н. Мясищев решал параллельно с разработкой системы диагностики неврозов. В решении этой задачи он широко опирался на анализ имевшихся в науке исследований по этой теме, а также на собственный клинический опыт.

Наибольшую методологическую ошибку при выявлении патогенеза неврозов ученый видел в симптоматическом анализе, при котором один из клинических симптомов выделяется в качестве причины всего симптомокомплекса (внушаемость у Бабинского, патологическая конституция у Э. Кречмера и т.д.) [Мясищев В.Н., 19346, с. 5-6].

Таким образом, вскрытие генезиса болезни в его сложной динамике подменялось статическими объяснениями, которые в силу даже функциональной природы невротических расстройств не могут быть истинными. Положительный потенциал психоаналитической теории неврозов, считал В.Н.

Мясищев, заключается как раз в переходе от симптоматического к собственно патогенетическому подходу (3. Фрейд, К.Г. Юнг, А. Адлер) [Мясищев В.Н., 19346, с. 5-6]. В трактовке природы механизмов патогенеза неврозов ученый выделял три подхода: 1) физиологический или конституционально-биологический (Эвальд, Э.

Кречмер, Шелдон, Э. Крепелин); 2) психологический (П. Жане, 3. Фрейд); 3) социологический (А. Адлер). Существование этих подходов, полагал ученый, определяется тем, что при неврозе нарушается деятельность человека в целом: и как члена общества, и как организма.

Каждый из этих подходов, писал ученый, преувеличивает роль одного из факторов патогенеза и в силу этого является односторонним. Построение же целостной теории неврозов предполагает исследование патогенеза психоневроза как структурного иерархического единства всех трех патогенетических механизмов (физиологического, психологического, социального) [Мясищев В.Н., 1939а, с. 112-114].

Сравнивая различные взгляды на проблему патогенеза психоневрозов, В.Н. Мясищев выделил в качестве общей всем им идеи признание патогенной роли тяжелых переживаний при образовании невротического синдрома. Конкретизация этой общей идеи, считал ученый, требует ответа на 4 вопроса:

«1) какие переживания, или какие качества переживаний являются патогенными;

2) каковы условия этих переживаний; 3) как из переживаний возникает болезненное состояние; 4) какова неврофизиологическая природа процесса» [Мясищев В.Н.,

1939а, с. 112-114]. Однако при рассмотрении индивидуальных случаев оказывается, что одно и то же переживание, его качество и сила могут быть патогенными для одного человека и абсолютно безвредными для другого. Анализ отражающейся в переживании ситуации также показывает, что одна и та же ситуация может вызвать тяжелое переживание у одного человека и оставить равнодушным другого.

Таким образом, попытка последовательного ответа на первые два вопроса подводит к мысли о том, что, во-первых, переживание и его свойства представляет собой скорее заключительный момент [Мясищев В.Н., 1939в, с. 74], а не начальную точку патогенеза; во-вторых, «переживание при более глубоком анализе оказывается производным от личности переживающего и само должно быть объяснено в связи с ее особенностями» [Мясищев В.Н., 1939а, с. 117].

Различия между симптоматическим и патогенетическим подходом наиболее ярко выявляется, по В.Н. Мясищеву, именно в этом пункте анализа. Симптоматический подход кладет в основу своего анализа абстрактное представление о личности как системе психических функций.

Поэтому в качестве источника патогенности переживаний выделяются различные свойства психических функций: внушаемость, впечатлительность, психическая слабость, аффективная возбудимость и т.д. Такое решение проблемы, считал ученый, является псевдорешением, так как указанные особенности личности в свою очередь нуждаются в объяснении. Кроме того, знание об этих особенностях как патогенных бесплодно для разработки методов лечения неврозов.

Альтернативой такому функциональному подходу В.Н. Мясищев считал предложенное в психоанализе понимание личности как системы потребностей. С позиций этого подхода в основе патогенного переживания лежит только та ситуация, которая обуславливает внутренний конфликт основных потребностей или тенденций личности.

Такой подход ученый считал в целом более верным, так как анализ показывает, что в основе переживаний лежат разнообразные взаимоотношения личности с окружающей действительностью. А источником болезненного переживания могут стать лишь те обстоятельства жизни, которые «занимают центральное место в системе отношений личности к действительности» [Мясищев В.Н., 1939а, с. 118].

Недостаток психоаналитического подхода В.Н. Мясищев видел в одностороннем объяснении невротического переживания внутренним конфликтом тенденций или потребностей личности.

Необходим целостный подход, который предполагает рассмотрение патогенеза как производного от соотношения двух сторон личности — и отношений (потребностей, ценностей, идеалов, целей, требований и т.д.), и функций. При таком взгляде на личность в основе патогенного переживания, являющегося пусковым механизмом невротической декомпенсации личности, лежит «противоречие или несоответствие между потребностью и возможностью ее удовлетворения» [Мясищев В.Н., 1939а, с.

119], объективно выступающее в виде т.н. «жизненных трудностей»: конфликтов, напряженной работы, потери близких людей и т.д. Одновременно, подчеркивал ученый, это противоречие является движущей силой развития личности при продуктивном его разрешении.

Таким образом, невроз можно определять, как болезнь развития личности, которая является результатом неспособности человека рационально разрешить указанное противоречие: либо искренне отказавшись от завышенных притязаний, либо продуктивно преодолев возникшую трудность.

Это вызывает нарастающее и неразрешающееся («застойное») аффективное напряжение, которое влечет за собой «психическую и физиологическую дезорганизацию личности, проявляющуюся в картине заболевания» [Мясищев В.Н., 1939а, с. 121]. Возникающая функциональная дезорганизация личности еще более обостряет исходный конфликт, изолирующий человека от общества. Так создается порочный круг, роль которого в патогенезе заболевания велика.

«Таким образом, противоречие само по себе не создает невроза; необходимым условием является нерациональное и непродуктивное его разрешение, субъективный, иррациональный, связанный с повышением эффективности способ его переработки. Аффективное напряжение в свою очередь не представляет еще психоневроза, но тогда когда оно дезорганизует психическую и соматическую деятельность, — мы имеем дело с болезнью, — с психоневрозом» [Мясищев В.Н., 1939а, с. 122].

Рассмотренное понимание механизма патогенеза неврозов является предельно общим и предварительным и требует конкретизации на основе исследования конкретных индивидуальных случаев. Среди всего многообразия индивидуальных случаев невротических расстройств психиатрия выделила три относительно устойчивые (проявляющиеся в различных эпохах, классах и культурах) формы неврозов: истерию, неврастению и психастению и два типа невротических реакций: актуальные неврозы и неврозы развития.

Существенным недостатком существовавших теорий невроза (психоанализ, теории П.Жане, П.Дюбуа и т.д.) В.Н. Мясищев считал отсутствие представления о специфичности патогенеза различных форм и генерализацию патогенетических закономерностей, найденных на одной форме.

Поскольку невроз является результатом нарушенных отношений личности с окружающей действительностью, то патогенность противоречия может определяться в большей мере как тяжестью объективных условий и их сочетанием (угнетение, несправедливые гонения личности, потеря близкого человека, таланта и т.д.), так и особенностями личности и их сочетанием (нереалистическая самооценка, завышенные притязания, эгоизм, избалованность, отсутствие устойчивых моральных принципов, низкий интеллект и т.д.), увеличивающих вероятность возникновения противоречий даже при относительно нормальных внешних условиях.

В первом случае возникает актуальный невроз как реакция здоровой личности на чрезмерно тяжелые (шоковые) обстоятельства. Во втором случае, мы имеем дело с неврозом развития — типом невротической декомпенсации, требующей наиболее длительного и глубокого лечения.

Исходя от предложенного им взгляда на сущность патогенетического противоречия, лежащего в основе психогенных неврозов, на основании анализа литературы и клинических случаев ученый выделил три вида невротического противоречия, лежащих в основе трех форм невроза.

Поскольку содержание потребности личности может определяться 1) требованиями личности к среде и 2) интериоризированными требованиями среды к личности, а возможности личности также можно рассмотреть как возможности, предоставляемые ей средой (материальная обеспеченность, социальное положение, географическое местонахождение и т.д.), и как возможности, обусловленные особенностями ее организма и психики (темперамент, физическая сила, нервная выносливость, уровень интеллекта, культурный уровень, развитие волевых качеств и т.д.), то именно варианты соотношений указанных разновидностей потребностей и возможностей личности создают типы патогенного противоречия.

1. Противоречие между актуальными возможностями личности, с одной стороны, и ее стремлениями и требованиями к себе, которые не противоречат требованиям окружающего, с другой стороны, лежит в основе неврастении.

2. Противоречие требований личности к действительности, с одной стороны, и или а) возможностей действительности в их удовлетворении, или б) требований действительности, с другой, лежит в основе истерии.

3. Противоречие требований среды к личности, в результате которых образуются противоречивые стремления личности, которым личность не имеет возможностей одновременно соответствовать лежит в основе психастении или невроза навязчивых состояний [Мясищев В.Н., 19346, с. 8-9; Мясищев В.Н., 1935а, с. 499; 1939а, с. 123-125].

При этом В.Н. Мясищев считал, что существование трех основных невротических симптомокомплексов определяется не только содержанием противоречия, но и способом его переработки.

1. В случае неврастении переработка не нарушена, а неразрешимость противоречия определяется функциональной недостаточностью личности.

2. При истерии переработка патогенного противоречия осуществляется в форме ускоренного, упрощенного аффективного разряда на препятствия.

3. Обсессивный синдром вызывается задержанной переработкой, при которой личность или колеблется, или фиктивно-символическим образом разрешает конфликт.

Таким образом, невроз есть результат непродуктивной переработки личностью жизненных трудностей или индивидуальной неразрешимости патогенного противоречия [Мясищев В.Н., 1934, с. 11]. Выдвинутое понимание патогенеза неврозов оставляет, однако, открытым вопрос, чем объясняется неспособность невротика разрешить указанное противоречие.

Причины этой неспособности необходимо искать, считал ученый, не в «патологической конституции» и не в статических чертах «невротического характера» (хотя последний несомненно существует и требует изучения), а в истории развития отношений человека с окружающим миром, в истории формирования его личности [Мясищев В.Н., 19346, с. 8-9].

Возможность различного сочетания указанных условий (объективной действительности и особенностей личности) в патогенезе невроза ставит задачу исследования структуры невротических расстройств: установления происхождения, содержания и роли разнообразных компонентов невротического поведения [Мясищев В.Н., 1939а, с. 119].

«Основными слагаемыми психоневроза являются: 1) взаимоотношения личности с ее внешними условиями; 2) особенности характера; 3) неврофизиологические особенности больного бее эти три момента представляют единство, так как в ситуацию входит личность, а личность нельзя оторвать от организма» [Мясищев В.Н., 1939а, с. 123].

Невроз как болезнь личности и организма неотделима от самой личности и организма во всем богатстве их особенностей, поэтому при описании поведения невротика встает нелегкая задача дифференциации, во-первых, его болезненных и здоровых (могущих служить средством компенсации дефекта) черт человека, во-вторых, тех болезненных черт его личности, которые явились условием заболевания, и тех, которые представляют лишь следствия болезненного взаимодействия со средой [Мясищев В.Н., 1939а, с. 123-124].